Что ещё, да. Язык не знаю, пожалуй, тоже отрицательное и мне приходится сдерживать себя в движениях, искусственно замедляя их, чтобы не выглядеть слишком быстрым и резким. Пока не привык к пониженной силе тяжести, хотя иногда тренировки в Академии и проводились при пониженной гравитации, но то тренировки, а тут постоянно».
Из раздумья вывел толчок в плечо. Открыл глаза. Стоявший в лохмотьях немолодой абориген что-то говорил и, объясняясь знаками, звал за собой. Пришлось отвлечься от размышлений, встать и пойти за туземцем…
– Митаро, ун сапона Вунаро.
– Генидоро, ун сапона Магорино...
Двое из тех, с кем я прибыл в эту каменоломню, стояли перед неплохо для такого места одетым мужчиной, сидевшем на нижней части двухъярусной кровати, облокотившись на массивный стол, а вокруг столпились аборигены. Как понял из тона разговора, новенькие представлялись. Кто-то меня подтолкнул вперёд, и я оказался рядом с ними.
Дошла и до меня очередь. Неизвестный долго смотрел на меня, а потом сказал, глядя прямо в глаза: «Сар новат ситумс. Гуано сара навази».
Кто-то из рядом стоявших ответил: «Ог ниро новат. Навази Павлос».
Вновь послышались смешки, которые быстро стихли. Неизвестный поднялся со своего места и, ткнув себя кулаком в грудь, произнёс: «Ситорана ун сапона Веридава».
– Павел Кенгирский, – ответил по привычке, как в документе, поняв, что от меня хотят.
– Пав-эл, Паввэл, – как будто пробуя на языке это слово, произнёс главный и добавил, – хорос бедиро Павлос.
Перебросившись парой фраз с остальными, Ситорана подозвал старичка, который встал рядом со мной. Слушая разговор старшего, старичок часто кивал, да так, что казалось его голова отскочит и покатится по полу, а потом раздался звон колокола или чего-то другого, но звон стоял знатный, наверно, слышно было очень далеко. Этот старичок ткнул себя рукой в грудь и проговорил: «Торинас ун сапона Торнинас» и потянул за рукав водолазки, указывая, чтобы я пошёл с ним.
Раздающийся звон, оказывается, созывал на ужин. Как-никак вечер и рабочий день закончился. Этот Торинас от меня никуда не отходил, где знаками, где личным примером объяснял, что делать, куда идти.
На удивление, порция в этой непонятной тюрьме оказалась довольно большая и пригодная к употреблению. Я съел объёмистую миску похлёбки с большим удовольствием, а старичок иногда посматривал на меня и переговаривался с рядом сидевшими рабами или заключёнными, я так пока и не понял, но в разговоре постоянно мелькало слово «павлос».