Однако и в этот раз ничего не случилось. Отыскав нужную дверь, я вошёл в просторный зал, весь уставленный зеркалами. Большая часть из них не прислушается ко мне, и не покажет, что происходит по ту сторону, но как минимум одно – услышит только мой голос.
— Ас-сарам ниуби, – прошептал я на древнем наречье. – Клаллиэн тур’ук.
Зеркало медленно ожило. Его поверхность стала сверкать начищенным серебром, постепенно обретая перламутровый оттенок, и через некоторое время я стал отличать в нём черты собственной комнаты.
Это не было простое зеркало, в котором можно было бы увидеть отражение, скорее окно, позволяющее заглянуть внутрь и разглядеть почти всю комнату. Оно было глубоким, объёмным, почти реальным. Отец говорил, что наши предки были способны даже перемещаться посредством этих зеркал, но сейчас вряд ли какой фейри рискнул бы попробовать. Слишком велика вероятность увязнуть в волшебном серебре.
Наконец, они появились. Анджей говорил что-то, а Оливия встала на самом пороге и, сложив руки перед собой, смотрела прямо в пол. Я тяжело опёрся о каменную раму и вперился в неё взглядом, боясь упустить любую мелочь. Анджей ведёт себя свободно, раскованно, но без фривольностей. Светлая молчит, лишь изредка отвечая коротко и кротко. Вот Анджей подходит к белому шкафу, достаёт оттуда картины, которые я велел ему показать светлой, предлагает ей присесть. Она делает шаг назад, упираясь спиной в дверь. Что её напугало? Он сказал что-то непристойное? Девушка поклонилась и поспешно покинула спальню, а Анджей бросился за ней следом.
Я приказал зеркалу уснуть и, ругаясь сквозь зубы, полетел к собственным покоям. Наполовину материализовавшиеся крылья за спиной тянулись шлейфом тьмы.
Она чуть не врезалась в меня в одном из переходов дворца, тянувшемся вдоль сада. Вместо одной из стен тянулся парапет и узкие колонны, открывая прекрасный вид, но Оливия не смотрела ни на сад, ни перед собой, её взор был опущен долу.
Анджей показался в переходе почти в тот самый момент, когда Оливия отшатнулась от меня, заметив.
— Простите, – прошептала она дрожащими губами.
— Что-то случилось? – осторожно спросил я.
Она покраснела и качнула головой. Потом испуганно обернулась назад:
— Передайте, пожалуйста, вашему брату Элджерону мои глубочайшие извинения, но воспитание не позволяет мне оставаться с ним наедине.