Альдер посмотрел мне в глаза и усмехнулся, а в следующий миг рубашка на его спине разлетелась в клочья, выпуская огромные черные крылья. Я покачнулась на парапете, потеряв равновесие и, подхватив меня на руки, мужчина одним мощным взмахом взлетел. Ветер ударил мне в лицо, принеся с собой запах костра и яблок. Глаза начали слезиться, но я не могла закрыть их, потому что не могла перестать смотреть. Конечно, в своей жизни я видела немало фейри, но неблагого принца в его истинном облике – никогда.
Альдер Ваал был прекрасен. Взошедшая луна серебрила полночно-черные перья. Ветер сорвал остатки рубашки, оголив рельефный торс, и у меня кружилась голова от желания принадлежать этому мужчине. Он нес меня, закладывая виражи вокруг башен замка. Сильное сердце билось под моей щекой, вторя моему рваному, возбужденному дыханию. Я с силой вцепилась в плечи мужчины, когда он спикировал к одному из окон. Вероятно, все было предусмотрено заранее.
Не было ни звона разбитого стекла, ни удара, мы просто на огромной скорости влетели в темное помещение. Принц развернулся в полете, и в момент приземления я оказалась на нем. Крылья смягчили удар, но я все равно не на шутку испугалась и попыталась вырваться из крепких объятий.
Альдер не стал меня удерживать. Пока я осматривала комнату, которая, судя по всему, была спальней, он лежал на полу, подложив руки под голову, и наблюдал за мной темным, голодным взглядом. Крылья раскинулись под ним шелковистым покрывалом, и он не торопился их убирать.
— Нас будут искать, – безудержная страсть, что туманила разум, отступила, и на смену ей пришел холодный расчет.
— Не будут, – беззаботно отозвался мужчина. Не отрывая от меня взгляда, он медленно поднялся. Я инстинктивно шагнула назад, когда массивная фигура нависла надо мной.
— Почему? – выдохнула едва слышно. Наверняка родители уже заметили мое отсутствие. Да и Элджерон тоже.
— Потому что я создал временной карман и поместил нас в него. Сколько бы мы ни пробыли здесь, в зале не пройдет и мгновения. Я могу сделать тебя своей пленницей на целую вечность, и никто об этом даже не узнает.
И почему-то эти страшные слова, что прозвучали как приговор, лишь еще сильнее возбудили меня.