— Именно в эти моменты я и работал, — голос Хермеуса становился
всё плотнее, как дым, который не рассеивается, а сгущается,
заполняя собой каждую трещину. — Ты когда-нибудь задавался
вопросом, почему застрял в воспоминаниях о поражении? Почему твои
мысли вращаются вокруг одних и тех же событий, словно пойманные в
петлю? Твоё сознание застыло, лишь слегка приправленное теми
крупицами знаний, что я счёл полезными.
Мирак замолчал. Внутри что-то треснуло.
— Но ты меня удивил. Не думал, что сумеешь разработать ритуал,
перебрасывающий метку. Ну что ж, раз ты нашёл себе замену, от тебя
можно избавиться. Я сотру всё: силы, личность, а затем и тебя
самого. Прощай, мой самый дорогой экспонат. Я очень любил тобой
любоваться.
— Ты не посмеешь! — Мирак взревел, укрывая свой разум
многослойной защитой, всеми теми заклинаниями, что, как он считал,
оберегали его от влияния Хермеуса.
Но теперь, вспомнив сказанное, он изменил их. Внёс в чары легкие
коррективы, едва ощутимые на первый взгляд, но значительные для
сути. Изменил структуру магии, переформировал узоры, оставив
ловушки для того, кто посмеет вторгнуться.
Щупальца вырвались из пустоты, ударив его тело с яростью древней
бури. Мир разорвался на части.
Его сущность вырвалась наружу. Он падал.
Но не в Апокриф.
***
Молодой парень ворочался в кровати, словно пытаясь сбежать от
нарастающего беспокойства. Его дыхание сбивалось, а тело ёрзало,
будто подгоняемое чем-то невидимым. За окном уже вовсю сияло
солнце, заливая комнату тёплым светом, но этот свет лишь усиливал
дискомфорт. Он зажмурился, прикрывая лицо руками, словно солнечные
лучи были чем-то чуждым, непривычным, нежеланным.
И вдруг — он резко вдохнул, словно вынырнув из бездны. Глаза
распахнулись, и вместе с осознанием пришла пустота.
Пустота внутри. Самое сильное чувство, которое заняло собой
всё.
— Что?
Он провёл рукой по груди, ожидая — нет, требуя — почувствовать
знакомый отзвук силы. Магия всегда была с ним. Тёплой, живой,
откликающейся на его зов, даже в слабейшей форме, даже в самые
отчаянные моменты, даже когда только попал в Апокриф. Но
сейчас…
Тишина.
Он сжал пальцы, пробуя вытянуть хоть каплю силы, заставить её
струиться по венам, наполнить лёгкие. Но ничего не изменилось.
Пространство вокруг оставалось неподвижным, инертным.