В течение следующих полутора часов Оля несколько раз подходила к окну, чтобы лишний раз убедиться в правильности своих догадок. Девушка не ошиблась в своих предположениях, ее действительно «стерегли». Неприметная «Лада», ранее ни разу не попадавшая в поле зрения Оли, сейчас стояла напротив дома, по другую сторону проезжей части. Из окна Романовской автомобиль просматривался четко, даже несмотря на деревья, раскинувшие свои густые, покрытые зеленой листвой ветви, тем самым ограничивая обзор.
Оля вздохнула. Конечно, оставался шанс, что ее подозрительность — излишня, и машина, стоящая неподалеку от дома, принадлежит какому-нибудь приятному человеку, а не личности бандитской наружности, имевшей указание стеречь непутевую должницу.
Бросив взгляд на часы, Романовская решила, что пора начинаться собираться. В конце концов образ, который девушка собиралась принять, еще нужно было сообразить. Одежда и маска — лишь начало. Требовалось как следует наложить на маску грим, отрепетировать походку, чтобы, не дай бог, не проколоться в случае, если за ней все же следят, а в том, что следят, Оля была уверена.
«Руки» — вдруг подумала девушка, взглянув на свои ногти.
Руки в самом деле могли бы испортить весь придуманный Олей маскарад, ведь не бывает у горбатой старухи рук молодой девицы. Впрочем, если она права насчет машины, то находящиеся в ней сторожа вряд ли разглядят кожу на руках девушки с такого расстояния.
«А если выйдут? Если что-то заподозрят?» — задавал неудобные вопросы внутренний голос.
Рисковать Оля не решилась. Образ старушки воссоздала полностью, так, чтобы даже самый суровый театральный критик ничего не заподозрил.
— Главное не трястись, не трястись и никто ничего не поймет, — повторяла себе девушка, уже стоя у зеркала в прихожей.
В небольшой матерчатый мешок Оля накидала все самое необходимое. По карманам пальто раскидала документы и кое-какие, имевшиеся у нее сбережения. Пользоваться картой Романовская больше не могла. Имелся весьма большой шанс на то, что счет ее отслеживался. Впрочем, денег там было не много.
Оля предпочитала наличку, не доверяя банкам и прочим организациям, а потому в который раз негодовала, браня себя за совершенную глупость. И как она так опростоволосилась?
— Ладно, прошлого уже не исправить, — сказала себе под нос Романовская и, бросив последний взгляд на свое съемное жилище, чуть сгорбившись, старушечьей походкой направилась к двери.