— Да! — заревела толпа.
— А ночные побудки по тревоге? Но
знаете, что? Мы не спим! Ночами мы делаем ваши дополнительные
задания!
— Да-а! — толпа
неистовствовала.
— Вы не человек! Вам никогда не
понять, что есть вещи поважнее постоянной зубрежки и
тренировок!
С этими словами студент нахлобучил
Педру на голову корзину с оставшимися яйцами.
«Есть… Это ваша жизнь», — подумал про
себя Педру, но вслух ничего не сказал. Да и не услышал бы его
никто. Как по мановению невидимой руки толпа собравшихся на площади
студентов кинулась на него.
И началась вакханалия.
Ему плевали в лицо, дергали за волосы,
пинали, щипали, кололи карманными ножами. Втыкали в тело серебряные
булавки. И каждый студент выкрикивал какие-то свои
обиды.
Это продолжалось больше часа.
Казалось, студенты забыли даже про занятия — все спешили на
площадь, чтобы выразить накопившуюся за годы учебы ненависть и
злость. Педру казалось, что его уже скоро не будет видно под грудой
апельсиновых корок, скомканных конспектов и яичной
скорлупы.
— А вот выпить не хотите? — прорвался
через общий гам вопль. И тут же на голову Педру хлынул водопад
чего-то, сильно воняющего этанолом.
Все знали, как Педру относится к
пьяным. Иногда он патрулировал территорию Академии ночью и, если
замечал кого-то из младших курсов за распитием — не
щадил.
Бештафера прикрыл глаза. Даже пары
капель, попавших на слизистую, хватит, чтобы вызвать у него
серьезное опьянение. И в этот момент что-то, очень похожее на
страх, сдавило сердце. Что, если среди творящейся вакханалии он
потеряет контроль над собой…
Додумать он не успел. Возле уха
раздался щелчок, и загудело вспыхнувшее пламя.
Толпа испуганно
отшатнулась.
И, немного отступив, студенты
бросились врассыпную.
Но не все. Кто-то из тех, что секунду
назад осыпал пленника градом очистков, схватил лежащую у столба
хламиду и принялся лупить Педру по голове, сбивая языки огня.
Другой студент, стянув с себя пиджак, закрыл им пламя.
Огонь погас. Волосы от апельсинового
сока и прочих вылитых на него жидкостей оказались настолько
мокрыми, что загорелась лишь тонкая пленка спирта.
Площадь вмиг опустела. Стало тихо. И в
тишине часы на башне пробили семь.
Педру вздохнул с облегчением. И
встретил дежурного бештаферу, принесшего ему воду и хлеб,
сардонической усмешкой. Тот, бедняга, ждал целый час, опасаясь
подойти к бесновавшейся толпе потерявших всякий человеческий облик
молодых колдунов.