— Я подумаю, — почесав бровь. Если начать строительство, придется пропасть в другой стране… или жить на два города.
— Хватит думать, пора действовать. Завязывай со спортом. Сколько ты сможешь еще выступать? Пять-семь лет? За это время сколько травм получишь? — давит тоном, взглядом, энергетикой.
Скрываю улыбку, я очень уважаю отца, но на меня его суровость никогда не действовала, потому что я всегда чувствовал и знал: он не причинит боли. Он защитит ценой своей жизни, потому что любит нас. Из-за любви и уважения к родителям я старался не приносить в дом бед, всегда думал, прежде чем действовать. В подростковом возрасте не всегда получалось выйти из передряг без проблем.
— Твой последний соперник остался инвалидом, Лев. Ты будешь скован на ринге. Страх убить или покалечить сделает из тебя неполноценного бойца. Ты не сможешь выступать, — я понимаю, что он до последнего не хотел поднимать эту тему, но, видимо, решил привести самый веский аргумент, чтобы меня уберечь. Папа прав, страх кого-то еще покалечить или убить глубоко засел во мне.
Меня не пугают разбирательства, суды – это травмоопасный вид спорта, тут всякое может произойти, но не должно было произойти по моей вине, а произошло. Не хочу думать об этом или продолжать тему, я и так постоянно живу с чувством вины.
— Это твой телефон? — взяв трубку со стола, отец убеждается, что вибрирует не его мобильный. Я уже проигнорировал несколько входящих, которые он слышал, поэтому делаю вывод, что просто хочет сменить тему.
— Мой, — не спешу вытаскивать мобильный из кармана. Мои бывшие любовницы напоминают о себе, узнав, что я вернулся в Москву.
— Так ответь, — усмехнувшись, отец поднимается из-за стола. Я замечаю разбитые костяшки, руку он во время нашего разговора прятал под столом.
— Что случилось? — киваю на руку. Удивлен. Обычно отец просит меня не терять голову, остудить мозг, прежде чем действовать или принимать решение.
— Встретил старого знакомого, — отмахнулся родитель. Я не поверил, но если он не хочет говорить, бесполезно спрашивать. — Нельзя заставлять девушек столько ждать, — усмехнувшись, кивает на карман, где вновь начинает вибрировать телефон.
Достаю мобильный, внутри звенит тревожный сигнал: три пропущенных от Лютаева. Он бы подождал, пока я перезвоню, не будь это так срочно.