– Мама, это же Егор Иванович! – раздался тонкий голосок Марины.
– Я в курсе, как зовут твоего спасителя. Пройдете?
– Да. Мне необходимо с вами поговорить. – Беркутов решительно отодвинул Галину и протиснулся в коридор.
– Со мной?
– С вами обеими.
– Егор Иванович, вот тапочки. – Марина явно пыталась загладить неловкость.
– Спасибо.
Тапочки были мужскими, размера так сорок четвертого. Беркутов, со своим «сорок первым», тут же ощутил себя пигмеем. «А муж у нас не из подводников», – подумал он с неудовольствием.
В большой комнате работал включенный телевизор. Марина щелкнула пультом.
– Егор Иванович, присаживайтесь, сейчас чай будем пить. Мам, я сделаю, ты сиди.
Беркутов молча уселся в кресло. Галина, словно потеряв к нему интерес, отвернулась к окну.
– У вас есть что сказать мне, пока дочь на кухне? – произнесла она куда-то в сторону.
– Нет, вам одной – нет, – он старался говорить сухо.
Марина вошла в комнату, катя перед собой сервировочный столик. Все так же молча Беркутов смотрел, как она расставляет чашки и вазочки с вареньем.
– Егор Иванович, я уже все рассказала маме про взрыв. Вы об этом хотите поговорить?
– И об этом тоже. Марина, ты хорошо рассмотрела того парня со свертком?
– Да, он довольно долго стоял около магазинчика. Меня уже опрашивали из прокуратуры.
– То есть ты его узнаешь сразу?
– Конечно. Странно, но он и не скрывался. Стоял у входа, справа. А очередь – слева образовалась. Да вы ж видели! Его что, не задержали еще?
– Нет. Но я думаю, что это дело дней. У меня к вам просьба, – он повернулся к Галине. – Постарайтесь, чтобы Марина не выходила на улицу. Пока.
– И когда это «пока» закончится? Как только вы поймаете этого террориста?
– Да. Но есть еще кое-что. Ей придется на время оставить свою работу. И не по причине взрыва.
Пока Беркутов вкратце рассказывал о погибших девушках, лицо Галины ничего не выражало. Марина, заметно напуганная, затихла в углу дивана.
– Егор Иванович, насколько велика вероятность, что я могу стать следующей жертвой?
– Достаточно того, что она есть.
– Хорошо. Спасибо, что предупредили. – Галина впервые посмотрела Беркутову в глаза. «Вот теперь я вижу, что она действительно испытывает нечто вроде благодарности. Но не факт, что сейчас вежливо не укажет на дверь», – уходить не хотелось. Мягкое нутро кресла обволакивало его уставшее от беготни тело, ноги в огромных тапочках то ли мужа, то ли еще кого перестали гудеть и ныть. Беркутов совсем не хотел чаю. Он хотел остаться в этой квартире, в этом кресле перед выключенным телевизором. Он даже прикрыл на миг глаза, чтобы четче представить себе эту картину – он будто бы дома. И совсем необязательно шевелиться и показывать всем, что ты их внимательно слушаешь. Просто сидеть в тапках и не думать вовсе. Беркутов открыл глаза. Видение рассеялось. На него смотрели две пары глаз: с испугом девушки и с насмешкой ее матери.