Дрегович указал на сухую левую руку боярина, плетью висевшую вдоль тела, которую он резко вывернул в своё время, когда боярин попытался ударить его плёткой.
– Что же ты, разбойник, делаешь! – гневно воскликнул боярин Всеслав. – Ты и Бога забыл, и не хочешь мне повиноваться, смерд!
Дрегович изменился в лице:
– А вот насчёт смерда, мразь, ты это зря!
Его сильные пальцы сжали правое плечо боярина: тот, извиваясь от непереносимой боли, медленно сполз на пол и потерял сознание.
– Хлипок оказался, белоручка несчастный, – сказал Дрегович, вытирая руку. – Приведите его жену и дочек, а приказчику Авдею всыпьте сто горячих от меня лично, чтобы не занимался лихоимством да не притеснял моих земляков!
Один из ушкуйников, не церемонясь, вылил на голову боярина бадью воды, тот, очнувшись, сделался смирным, как ягнёнок, и, увидев связанное семейство, жену и двух дочек, завопил о пощаде:
– Делай со мной, разбойник-сатана, что хочешь, а их не трогай!
– А сейчас ты мне не волен указывать! – загремел Дрегович. – Могу твоих же семейных на поруганье своим мулодцам отдать, а тебя пытать, и долго пытать, а потом всех вас вместе с усадьбой и сжечь. Аль забыл, как сам расправлялся?
– Прости, Дрегович, – робко попросил вдруг остывший Всеслав, – не буду я вредить, только не губи моих родных!
– Думаю, ты понял, – резонно ответил ушкуйник. – Если услышу про тебя плохое, особливо если будешь мстить моей семье, я всех твоих и тебя на куски порежу, но первой умрёт твоя семья: сначала дочки, жена, а потом и ты! Меня не будет, кто-нибудь из моих братьев, – Дрегович показал на богатырей-ушкуйников, – это сделает. А вот тебе на память о нашей сегодняшней встрече.
Дрегович достал засапожный нож и быстро чиркнул лезвием по щеке боярина, оставив длинный неглубокий порез.
– Да, боярин, – сказал насмешливо друг Дреговича, Кистень, – ты живи, да не забывай Бога и нас!
Именно глядя на таких, как Кистень, удальцов, говорили: махнёт рукой – улочка, махнёт другой – переулочек. Он одинаково хорошо дрался всеми видами оружия, но не было ему равных в ушкуйническом войске по метанию ножей, русскому бою и бегу. Быть первым среди самых удалых храбрецов – ох как трудно! Но он был им. И всегда выходил из самых, казалось бы, немыслимо трудных передрязг. Не случайно атаман Прокопий сделал его, новичка в ушкуйниках, десятником.