– Вы по-подлому нас победили, – прохрипел Темир, – подкрались, как тати в нощи, и зарезали, а вот бы в честном бою…
– Нелюдь заговорила о честном бое? – удивился податаманье Смольянин, – а сколько вы русичей зорили, а сколько детишек малых бросали в огонь да сиротами сделали?
– На то она и война… – начал было Темир, но, получив от Кистеня страшный пинок под зад, вдруг заревел благим матом.
– Что с ним, боярин, говорить – в Волгу его, свинью.
– Вот вы всегда так, разбойники, убиваете безоружных людей… – захныкал было татарин, потирая свою толстую задницу.
– У тебя была сабля, что же ты ей не воспользовался? – резонно возразил Смольянин.
– Боярин, дай-ка мне с ним подраться, – попросил Кистень.
– Ну-ну, только без смертоубийства, за него хороший выкуп дадут, – слегка улыбаясь, предупредил Прокопий и сказал, обращаясь к Смольянину: – Пусть порезвятся.
Тот согласно кивнул головой.
– Что возьмёшь, татарин? Хошь тебе меч, хошь тебе саблю, давай сразимся, а я буду супротив тебя безоружным.
Темир недоверчиво посмотрел на ушкуйника:
– Ведь обманешь!
– Да вот те крест, – ответил Кистень и широко перекрестился.
– Давай мне саблю, – сказал Темир и, получив оружие, решительно бросился на Кистеня. Тот, безоружный, легко увернувшись от тучного, как корова, ханского сынка, дал ему такого пинка, что Темир зарылся головой в песок и снова заревел. Но его рёв был заглушён громким хохотом ушкуйников. Многие от смеха катались по песку.
– Ну, Кистень, потешил ты нас, – сказал Прокопий, давясь от смеха, – Темир теперь точно целый месяц не будет сидеть. Поднимите его.
Но Темир, еле поднявшись, раскорякой сам дошёл до ивняка и лёг под ним животом вниз. Туда же ушкуйники отвели и остальных связанных татарских воинов – их было около семидесяти. К удивлению новгородцев, хан Саличей выкупил только троих: своего сына и двух наиболее важных мурз. Посредник сказал при этом:
– Остальных мы не будем выкупать, делайте с ними что хотите: это не воины, а собаки шелудивые, бросившие оружие!
Слова хана были переданы пленникам.
– И что мы с ними будем делать? – спросил Прокопий. – Убить – рука не подымается, а так – лишняя обуза. Продать – некогда. Давай их отпустим: всё равно в войско татарское они уже не вернутся: по закону басурманскому там им смерть или жалкая участь собирателей кизяка!