Сначала я хотела оставить Розалинду в Эбни-холле, манчестерском доме моей сестры, на ее попечение, но когда сообщила дочери о возможном отъезде, она страшно расстроилась. В свои семь с половиной лет она уже успела почувствовать несовершенство нашего мира, и ей, несомненно, сразу вспомнились прошлогодние визиты полицейских, напряженная атмосфера в доме, озабоченные лица слуг, наш страх, что она увидит газету с очередной статьей обо мне или услышит мое имя, выкрикиваемое мальчишкой-газетчиком. К тому же мне кажется, она не простила меня до конца за то, что я бросила ее почти на год, уехав в кругосветное путешествие в тысяча девятьсот двадцать втором году. Так что мне пришлось скрепя сердце взять Розалинду с собой в поездку на Канары. Было решено, что Карло присмотрит за ней, а я постараюсь оградить ее от всевозможных опасностей. Не сразу получилось развеять опасения родственников и врачей относительно трудностей морского путешествия, качества питьевой воды и непривычной пищи, но в конце концов они уверовали в то, что несколько недель, проведенных в целебном климате, приведут мою нервную систему в порядок и восстановят душевные силы.
Порыв ледяного ветра заставил меня плотнее закутаться в шаль. От свежего воздуха действительно полегчало, но он оказался при этом чересчур холодным. Я уже хотела вернуться в каюту, когда до меня донесся пронзительный крик, изданный, как мне показалось, чайкой. Я ухватилась за леер; крик повторился, и стало ясно, что кричит женщина где-то на корме. Я побежала в том направлении, надеясь позвать на помощь кого-нибудь еще, но палуба пустовала. К тому времени, когда я в панике примчалась на корму, крики стихли. На задней оконечности палубы стояла, обернувшись к морю, темноволосая женщина плотного сложения. В нескольких шагах от нее застыла другая женщина, стройная блондинка. При моем появлении она нерешительно шагнула к брюнетке и произнесла, протянув к ней руку:
– Нет, Джина, не надо! Я знаю, ты ненавидишь меня, а может быть, и нас обоих, но, поверь, дело не стоит того, глупо поступать так из-за нас.
Брюнетка в ответ перебралась через леер и стояла теперь на узком выступе, держась за деревянные перила.
– Пожалуйста, остановитесь! – крикнула я, не уверенная даже, что мои слова не заглушает ветер. – Как вас зовут? Вы, кажется, назвали ее Джиной? – обратилась я к блондинке, чье красивое лицо было залито слезами.