Или просто засиял новыми, прежде хорошо скрытыми гранями.
До привычного кабинета – коридор, рекреация, опять коридор. Почти пустой – все на лекциях уже.
Только пара физвосовцев с выпускного курса демонстративно прогуливает. Рослые, крепкие... наглые. Этим всегда было можно всё. Иногда даже курить в коридорах.
И в коридорах общаги пьяными валяться. Девчонки уже об этом анекдоты рассказывают.
Владимир Михайлович порой приглашал Леру рассказать об их сборах. По образованию биолог, он с юности интересовался историей. И был просто замечательным собеседником. Сколько альтернативных теорий с ним обсуждено, сколько чашек крепкого кофе выпито...
Два года назад Лере показалось, что она здесь обрела второй дом. Увы, теперь его разорили и заселили новыми жильцами.
Как у тех, из-за кого она сегодня здесь. Только у них дом был единственным.
- Барсова явилась, - почти театрально объявил Виталий Палыч. Вряд ли специально.
Не простил ни Марьянки, ни увольнения по собственному на полгода. Правда, потом был восстановлен, увы.
На Владимира Михайловича Лера не сердилась. Иногда сделать ничего нельзя. А он хотя бы попытался.
Правда, потом вел Палыч себя уже тихо. До самого воцарения Грымзы. Теперь снова расцвел и пахнет... ну чем уж такие обычно благоухают.
Грымза, увы, успела поменять здесь всё. Даже черное офисное кресло Владимира Михайловича сменилось на свинячье-розовое. Видимо, под цвет брючного костюма новой директрисы.
И любимый узкий малахитово-зеленый кожаный диванчик Лерки тоже куда-то вышвырнут.
А до кучи в кабинете висит какой-то отвратный гниловато-сладковатый запах. Но идет не от Грымзы. И даже не от Виталия Палыча.
Будто здесь недавно был и уже слинял кто-то, абсолютно не умеющий выбирать себе духи. Или одеколон.
- Барсова, значит, - маленькие тусклые глазки на узком немолодом лице Грымзы уставились буравчиками. Жадными присосками клеща. Наверное, энцефалитного. – Театральная студия? Звезда наша? Прима? – выщипанная в нить бровь поползла наверх. Превращая линию стрелок в пародию на грим клоуна. – Сафи и Сюзон в одном лице?
И Сильва. И Летучая Мышь.
Мастеркова вышвырнули с волчьим билетом. Если бы Лерка и пошла протестовать, то только ради него.
Интересно, Грымзе кто-нибудь решится объяснить, что изничтожать свои родные брови, а потом вместо них рисовать карандашные линии – уже не модно и вообще глупо?