А старые привычки никуда не делись, и лезли изо всех щелей.
Тоски по потерянной работе особенно не ощущалось, зато страшно
хотелось ощутить холод пивной банки в руке, вкус сырокопченой
колбаски во рту, запах сигаретки... И все это во время вечерних
посиделок в сетях и форумах. Вредные привычки страшны не
разрушением здоровья, а своей привязчивостью. Они даже во сне
снятся, шайтан бы их забрал.
О семье я старался не думать. Жене без меня придется трудно, на
зарплату библиотекаря детям особенно не поможешь. Их двое, и они
давно вылетели из гнезда, чтобы учиться медицине в Питерском
университете. Собственно, я и тянул адвокатскую практику с одной
целью, для материальной помощи студентам. Дети — это святое. Ну не
вагоны же им разгружать, ради куска торта или пары новых
туфель?
Однако если мысли о семье можно было прогнать, а пагубные
страсти перетерпеть, то отсутствие интернета вызывало самую
настоящую наркотическую ломку. Причем черный репродуктор,
недостойная замена вакуума в информационной пустыне, рокотал о моей
беде квадратной насмешкой. Своими постоянными бравурными маршами со
стены он только усиливал боль утраты мировой паутины. Боже мой, как
же он надоел... Так и хотелось сказать ему в лицо все, что
накипело:
— Послушай, нудный оракул! Меня не интересуют твои вести с
полей, победы воронежского молокозавода и осуждение американского
империализма! Я всего лишь хочу кликнуть погоду на Яндексе... А
потом вволю поскорбеть над картой «пробок онлайн». А если чего и
буду осуждать, так это так курс доллара от моего личного врага,
Центрального Банка России!
В прошлой жизни критикой дурацких новостей из телевизора мы
занимались на пару с женой, однако сейчас я не хотел бы ее здесь
видеть. Нечего. Она бы несчастного ребенка обсюсюкала с головы до
ног, а там внутри я сижу. Соплей досталось бы и мне в полной
мере... И как мы с ней жили бы потом, интересно?
В старости годы летят галопом, а вот младенцы не замечают хода
времени. Так утверждает народная мудрость, и с этим можно
поспорить. Впрочем, не можно, а нужно: лично я замечал все, пока
росло детское тельце. И вместе с ним росло родимое пятно на левой
груди. Поначалу это была не очень-то и заметная розовая отметина.
Со временем пятнышко темнело, а к пяти годам приобрело четкие
контуры птицы, раскинувшей крылья. Знак небольшой, размером с
двухкопеечную монету, но почему-то он меня раздражал и
обескураживал.