Первыми пришли Сан Саныч с Варварой. Они аккуратно сполоснули руки под умывальником и чинно уселись за стол, дабы упредить недоразумение, которое случилось за завтраком, когда Мишель вклинился между ними. Занял свое место Виктор Степанович Кравцов. Анна Ивановна и Нина Петровна приводили в порядок кухню, растерзанную энтузиазмом Зои Георгиевны. Верочка, капризно надув губы, качалась на качелях. Мишель и Люся Синицына спустились с чердака и тоже сели за стол, на этот раз рядом.
– Сергей Петрович! – окликнула прохаживавшегося по садовой тропинке Журавлева заботливая Нина Петровна, – пора обедать.
– Иду, – сразу же откликнулся Сережа и не очень уверенно занял свое прежнее место.
Виктор Степанович нетерпеливо и удивленно оглянулся на Зою Георгиевну, но она сделала вид, что этого взгляда не заметила. И только тут все обратили внимание, что за столом до сих пор нет Севы и Федора Ивановича.
– А где Сева? – растерянно крутнул аккуратной головой Кравцов, обращаясь к Зое Георгиевне.
– И Федор Иванович, – поддержал его Сан Саныч.
– Ягоды собирают, – зло ответила Зоя Георгиевна.
– Какие ягоды? – не понял иронии Виктор Степанович.
– Волчьи…
– Вот черт, в самом деле, – Кравцов без удовольствия полез из-за стола. – Кто их видел?
– Я от своего этого не ожидала, – нервно облизала губы Зоя Георгиевна, бросая выразительный взгляд на виновато потупившуюся Анну Ивановну. – Мой Сева до такой глупости сам бы никогда не додумался…
– Они вон там, – шепнула отцу Аленка, показывая глазами на небольшую березовую рощицу.
– Как – там! Почему? – удивился Кравцов. – У нас что, места мало?
– Я не знаю, – вздернула острые плечики Аленка.
– Вот так новости, – Виктор Степанович обвел всех взглядом, кашлянул и решительно направился к роще.
– Так ты знала? – высоко вскинула брови Зоя Георгиевна. – И не сообщила мне?
Аленка пренебрежительно отвернулась.
– Алена, ты как себя ведешь? – сделала ей замечание Нина Петровна, впрочем, не очень строгим голосом.
Трудно сказать почему, но пока Виктор Степанович шагал к березовой роще, раскинувшейся на границе дачного поселка, он всю свою решительность растерял. Весь день провозившись в саду и на огороде (участок надо было готовить к зиме), он так и не заметил всей благодати минувшего дня. А теперь вот шел и видел, как празднично раскрашена роща в золотистые тона, как взблескивают под солнцем серебристые паутинки, и с мягким шорохом облетают листья, еще не успевшие застекленеть от первых заморозков. А тут еще далеко в высоком небе прогнулся вытянутый журавлиный клин и оттуда забулькали-заохали такие близкие и знакомые с детства звуки, что разом вдруг и детство припомнилось, и еще что-то, уже за детством, уже почти умершее в памяти, и вдруг явившееся ему при криках журавлей. «Летят, милые, летят, – задрав голову, восторженно подумал Виктор Степанович. – При Мамае летели, Кутузове и до сих пор летят… А я уже лет десять, однако, их не замечал, забыл совсем про них, а они летят, милые… В городе-то недосуг в небо взглянуть, а услышать – машины не дают…»