- Думала… Думала, у меня будет чуть больше времени здесь… - пробормотала Рия, оглушенная известием. - Спасибо, что сказала об этом, Аиса. Собирать мне нечего, поэтому уход не станет для кого-либо затруднительным.
- Ну что же вы, — негодующе всплеснула руками Аиса. - Не расстраивайтесь, пожалуйста… Если хотите, я могла бы провести этот день рядом с вами. Вы любите играть в карты? Господин Гольдман позволил мне сегодня не заниматься домашними делами, чтобы побыть рядом с вами. Он очень переживает из-за того, что вы так рано покидаете его дом…
- Ничего страшного в этом нет, Аиса, — насильно улыбнувшись, произнесла Рия. - Господин Гольдман и без того сделал для меня слишком много. Я очень благодарна всем вам, что относились ко мне более чем благосклонно...
Ей вдруг показалось, что лучше провести этот день с улыбкой, пусть и притворной, чем превращать его в траур. В конце концов, жизнь ее не обрывалась на полуслове. К тому же, она отчаянно хотела верить господину Гольдману. Хотелось внимать его словам о том, что там, впереди, Рию ждет действительно неплохая жизнь. Главное, что она будет существовать там, где нет сиротского приюта, с извечным измором и наказаниями. Там, где нет борделя и постоянного ужаса, пожирающего изнутри. Ей хотелось верить, что вся ее последующая жизнь будет такой же безмятежной и ясной, как начало этого утра…
Завтрак, к немалому огорчению девушки, прошел без компании господина Гольдмана. Как позже сказала Аиса, молодой господин уехал, чтобы завершить все свои дела перед тем, как отправится вместе с Рией в путь. Так и пролетел весь день, рядом с Аисой и матушкой Аиньей, которая решила приготовить к обеду свой знаменитый ягодный пирог, нахваленный юной служанкой. Ей даже удалось побывать в саду, который располагался позади огромного дома и Рия с наслаждением впитывала в себя каждое новое мгновение. Безмятежный ветер и шелест листвы, солнечные лучи и далекая музыка, разносившиеся по округе легкими мотивами. Даже тогда, сидя на нагретой лучами скамейке в тени деревьев, девушка никак не могла налюбоваться сочными бутонами цветов, над которыми порхали бабочки, легкими пушинками перелетая с одного соцветия на другое. Хотелось бы и ей быть такой бабочкой, беззаботно парящей в саду, пусть и недолго живущей. Наверное, не знай она о своем отъезде, то это можно было бы назвать абсолютным счастьем, неведомым девушке до этих самых пор.