- Сколько мне останется, если я откажусь от вашего вмешательства? - с трудом выдавила из себя девушка, измученно закрыв глаза ладонью. - Сколько я проживу без процедуры и лекарств?
- Я могу дать не больше месяца, — удрученно выдохнул мужчина. - Но и ты должна понимать, что лекарства не просто борются с болезнью, но и притупляют сильнейшие боли. Если ты еще не начала мочиться кровью, то это уже не за горами. Тогда мы действительно уже ничего не сможем сделать.
Дверь с грохотом закрылась и девушка осталась в темной комнате совершенно одна. Устремив стеклянный взгляд в пылающую свечу, чьи восковые слезы медленно стекали в глиняную подставку. Она разваливалась на части, словно кукла, которую потрепали собаки. Но так оно и было. Всю свою жизнь ей приходилось иметь дело с грязными псами, впивающимися в ее тело острыми зубами. Теперь, очередная рана была для нее не просто болезненной. Она была смертельной. И как теперь быть? Отказаться от нерожденного дитя, чтобы попытаться выкарабкаться самой? Спрятавшись за ширмой из боли и тоски, она до сих пор не понимала своих чувств по отношению к тому, кто живет внутри нее. Она не имела права сказать, что безоговорочно любит это существо, но и холодно решиться на убийство тоже не могла себе позволить. В минуты забвенной неги ей грезилось, как она рожает здорового малыша и передает его в любящую семью, в которой он никогда не узнает о постыдной жизни своей родной матери. Теперь же Сэйла должна была перечеркнуть даже это… Но если бы она могла попытаться найти Таррина… Если бы у нее была возможность отыскать того, чье сердце бьется в ней самой… Возможно, он помог бы ей отыскать помощь, помог бы избавиться от болезни благодаря своим связям и деньгам. Надежда на то, что жизнь может принять совершенно другой оборот, ослепляла Сэйлу даже несмотря на то, что она, подобно потасканной, жалкой суке, пойдет умолять о помощи…
Глава банды все же дал согласие на вызов доктора, которого, как оказалось, прекрасно знал владелец трактира. Однако знакомый Эйласа все же настаивал на том, чтобы девушка покинула амбар. Рия же была непреклонна, в какой-то миг поразившись силе собственного голоса. Оказывается, было так легко манипулировать другими, удерживая в руках рычаг, именуемый собственной жизнью. Насколько же она нужна была другу своего прежнего хозяина, раз смогла убедить его помочь господину Гольдману?