Энниберд шел хорошо знакомой тропой. Из людей мало кто догадался бы, что это тропа, но белые альвы умели видеть тайную жизнь растений, и засохший корешок говорил им больше, чем следопыту из людей – глубокая колея от колеса тачки.
Вдруг он остановился. Колыхание, что передавалось от травинки к травинке, подсказало ему – поблизости кто-то идет; судя по легкой поступи, тоже альв. Энниберд коснулся пальцами ветки, посылая колебание воздуха во все стороны. Ему ответили. И очень скоро он увидел девушку. Это была, как он уже знал по беззвучной поступи, белая альва, в легком девичьем веночке из колосьев. Она приходилась старому альву, которому он нес корневища аира, внучкой, и звали ее Сегебенна.
Длинная холщовая рубаха альвы не сияла белизной, как полагалось бы, а была выкрашена соками ягод в красноватый цвет. За плечами у Сегебенны, как и у Энниберда, был лубяной короб. Там помещались все ее нехитрые пожитки в пору долгих походов за целебными травами.
Альвы были одиночками, как мужчины, так и женщины. Жен себе они брали на время, чтобы продолжился род. Брачная пора длилась год-полтора, не более, начиналась по разумному сговору и завершалась без упреков.
Дети, рожденные от этих браков, довольно рано покидали мать и шли на обучение к кому-то из старших альвов. К союзу наставника и воспитанника белые альвы относились серьезнее, чем к отцовским и материнским узам. Сегебенна одно время училась у Верриберда, потом нашла себе наставницу. Она поможет освоить малую женскую магию, нужную, чтобы облегчить белой альве носить дитя и родить его, а потом и воспитывать. Энниберд не видел ее уже очень давно, их тропы не пересекались, сколько ей лет – альв не знал, но ему показалось, что Сегебенне уже пора носить женский венок, украшенный сухими плодами.
Ее белые волосы были подобраны сзади и на затылке обвивали венок. Так было удобнее собирать травы, прямые и жесткие пряди не лезли в глаза. Глаза у нее были, как у всех белых альвов, зеленовато-серые, почти прозрачные.
Энниберд приветствовал альву мужским жестом – обе руки прижаты к сердцу. Она ответила женским поклоном, при котором руки соединяются в замок на груди.
– Ты была у старика? – спросил Энниберд.
– Да, забрала у него рубаху, чтобы постирать, дала ему чистую. И у меня были вопросы. Женские вопросы.