Пройдет несколько лет, он состарится и позабудет любимое лицо. Так и будет жить. Без любви… Глупо, бессчастно, безрадостно… Пока его не собьют в жестоком бою, или он сам не убьется в какой-нибудь аварии. А может, он прославится. И тогда, однажды, весь в орденах и в бинтах, приедет в родную Одесскую авиашколу, выйдет на трибуну, и она наконец-то поймет, какой он герой, и по-настоящему его полюбит!..
В этот момент дверь купе, громко лязгнув, отодвинулась, и на пороге показались Петр и Павел в компании еще нескольких моряков.
Пока Николай и Владимир под печальный стук вагонных колес предавались грустным воспоминаниям о своей несчастной любви, боевые друзья успели как следует пообщаться, допить то, что имелось, и даже сходить в вагон-ресторан за добавкой.
А потом у Галушки вдруг проснулась совесть, и он вспомнил, что они оставили без присмотра двух «желторотиков». Сгрести все со столика и перебазироваться назад, в свое купе, труда не составило.
Сразу стало тесно и весело… Ребята быстро перезнакомились.
Старший лейтенант Малахов был командиром звена в четырнадцатом ИАПе, а лейтенанты Василенко и Сухорученков служили в сто пятнадцатом МРАПе в одной эскадрилье и летали на гидросамолетах МБР[1].
– Летающие лодки! – многозначительно поднял указательный палец Сашка Василенко. – Поэтому и ходим, и летаем.
– Низэнько и тихэнько, – закончил вместо него Галушка. И все купе покатилось со смеху.
– А то! – согласился Сашка. – МБР! Летай пониже – Мама Будет Рада!
– Точно! – подтвердил, утирая слезы, Петро.
– Между прочим, на нашей лодке Полина Осипенко установила три международных женских авиационных рекорда, а потом вместе с Верой Ломако и Мариной Расковой от Севастополя до Архангельска долетела! На морской машине над сушей! – махал указательным пальцем Сашка. – Две с половиной тысячи кэмэ! Международный женский рекорд дальности!
– Дура! – потрепал его за чуб Галушка. – Це ж дывчинова рикорда!
– Ну и что! – не сдавался Сашка. – Нет, ты машину оцени!..
– Мамо Будэт Рада!.. – успокоил его Галушка. И все опять покатились со смеху…
Четвертый моряк, их сосед по купе, летчиком не был, и даже моряком мог считаться с большой натяжкой, и то только потому, что когда-то окончил Ленинградское военно-морское училище имени товарища Фрунзе. На самом деле он оказался речником. Хотя, впрочем, тоже своим, Дальневосточным.