Тиина увидела первой и завизжала. Сладострастный Анри дернулся, оглянулся… Это было самое жуткое зрелище в его жизни!
В то время, как он своими мужскими чарами атаковал покорное женское лоно, к его собственным обнаженным ягодицам сзади подобрался мужлан, вооруженный…
И какого размера!
Ужас!
Герцог судорожно дернулся и опал. Императрица завизжала в голос. Визг ее был пронзительным и непрерывным. Она извивалась под павшим на нее любовником и орала, орала, орала…
Волк шарахнулся. В коридоре уже грохотали шаги. Сейчас ворвутся, увидят…
Куда деться?
С отчаянием обреченного он ринулся к шкафу, распахнул дверцу и вломил по задней стенке с ноги.
Удар был так силен, что проломил бы, наверное, и кирпичную стену. Но шкаф был устроен иначе. Открылся черный пролом, и Волк, обдирая шкуру об обломки досок, головой вниз нырнул в открывшееся пространство.
Б… дь! Это был не подземный ход.
За стеной был колодец, в который Волк, хватаясь за что попало руками и ударяясь физиономией, плечами, ребрами и коленками, и провалился.
«Кто, б… дь, так строит?» – подумал он, едва не сломав шею и, замерев в тесном пенале колодца, стоя на лопатках, с ногами, задранными к потолку. – «Убил бы козла, на фиг!»
Наверху бушевала сумятица криков и ругани.
Глава 8. Милость императора
Помощь пришла быстро, но императрицу это не радовало. Если первое грехопадение можно было скрыть (стража болтать не станет, а гнусный совратитель сгинет без следа в пыточных подвалах), то теперь все было в разы хуже. В спальне толпился народ.
Тут были и стражники – стояли по углам и глазели, и лекари, которые совещались у постели, обсуждая как бы ловчее снять с дамы разбитого инсультом любовника.
Безмерное осложнение заключалось в том, что в момент испуга у императрицы все внутри сжалось, и милый Анри прилип. Так что недостаточно было просто снять и унести тело. Сначала требовалось разъединить греховную пару, что являлось непростой медицинской процедурой.
Но самым скверным было даже не это. Откуда-то, как черт из коробочки, явился законный муж. Вот давно надо было избавиться, не тянуть, ожидая неизвестно чего! Сидел, гад, сидел в какой-то провинциальной дыре, а тут на тебе, стоит, смотрит…
Старый муж и законный император, черт бы его побрал, с постной миной прохаживался позади лекарей и скорбно беседовал со столичным первосвященником. Тоже явился, коршун. Не сидится в своем-то дворце…