Арни Лот не мог знать, что в огромной, полукилометровой туше крейсера «Алмат» не было сейчас никого, кроме него с Лией; что не работал ни один агрегат, даже шестерка мощных реакторов. И что те крохи энергии, освещавшие сейчас отсек корабля, в котором сознание парня раздвоилось между работой и предвосхищением чего-то необычного, подавались исключительно из запасов химических аккумуляторов – древних, как… как сама Империя!
– Все, – выдохнул Арни, огладив последний, нежно-розовый лепесток, имевший, как и всегда, форму неправильно ромба, – и что теперь?
Лепесток из чистого иллиниума, редчайшего металла в изученной Вселенной, стоимостью не меньше, чем оплаченная декада контракта аратанца, мог бы ответить ему, если бы сподобился заговорить:
– А теперь все, Арни. Ты закончил главную работу в своей жизни. А теперь можешь отдохнуть. Навсегда.
И больше тысячи таких же иллиниевых лепестков, и их антиподы – еще более дорогие кроваво-красные заллиниевые диски – только подтвердили бы этот вывод. Увы, говорить баснословно редкие, и смертельно опасные лепестки не могли. За них это сделала Лия.
– А теперь все, Арни. Ты закончил свою главную работу в жизни. А теперь можешь отдохнуть.
Слово «навсегда» не прозвучало. Пока.
Парень медленно развернул конструкцию, утвержденную на подставке, словно приглашая полюбоваться ее совершенством. Теперь, на первый взгляд, она ничем не отличалась от голограммы, что до сих пор висела над столом. Единственный лепесток, занявший место не по ранжиру, разглядеть слабыми человеческими глазами было невозможно. Да Арни и не пытался сделать это. Потому что он почувствовал, как девичья ладонь перестала греть своим теплом его комбез, и почти сразу зашуршала другая одежда – белого цвета, практически ничего не скрывающая, и совсем не подходящая для космоса. Та, в котором и пришла в каюту Лия. Так могло шуршать женское платье, когда его одевают.
– Или снимают, – поправил себя техник.
Он медленно поднялся со стула, и еще медленней повернулся. Предчувствие (и предвкушение) его не обмануло. Лия стояла перед ним абсолютно обнаженной. Она так же медленно поднимала навстречу ему руки, совершенные, как и каждая точка ее божественного тела. Арни сам не понял, как выскользнул из собственного комбеза. Теперь их не разделяло ничего, кроме пары десятков сантиметров технически чистого воздуха космического корабля. Мгновение – и не стало и этих сантиметров. А мимолетную мысль, стремление парня подхватить божественную ношу на руки, и бегом рвануть в спальню, на многоместную кровать, Лия пресекла одним движением, потянув его вниз, на толстый, и такой удобный ковер.