– Тут все с температурой и, тем не менее, не лезут без очереди. Ждите как все!
Подошедшие позже всех пациенты не желали ждать. По их общению было ясно – отец и сын. Да они и похожи были. Оба маленькие, пухленькие. Солидно одетые. Только у отца в отличие от сына, была небольшая залысина на голове. Парень же обладал величавой белокурой шевелюрой. Постоянно переговариваясь с кем-то по мобильным телефонам, с важной, распущенной походкой поочередно отходили от кабинета на несколько шагов. Впрочем, это не затрудняло, при желании, слушать, о чем идет речь.
– Нет, еще в больнице. Сейчас скупимся и приедем… Что? Уже все собрались, скоро будем. Накрывайте.
– Стас, – подозвал сына поближе, когда тот тоже положил трубку, – очередь большая… Ну да ничего.
Набрал номер и коротко перекинулся с кем-то парочкою фраз. Сразу из кабинета раздался голос врача,
– Фабрикин, следующий заходит. – Уперев глаза в пол люди молчали.
С видом победителя, в порыве превосходства и брезгливости к окружающим, юнец зашел в распахнувшуюся дверь но, гордясь, забыл прикрыть ее за собой.
– В общем, больничный я тебе выписал. Пусть у меня побудет, хоть это и не положено. Через десять дней придешь заберешь… Все печати я поставлю…
Аня все так же незамечено покинула здание, как и вошла в него. Было далеко за полдень и коридоры давно опустели. Ее собственные шаги мягко и противно раздавались где-то в области затылка.
– Везде же такое происходит. Неужели и вправду этого не замечала. И другие не хотят видеть. Легче закрывать глаза и считать, что все так и должно быть. Повсюду маленькая злость, вранье, жестокость и другие пороки, суммируясь, приводят к всеобщему страданию.
Константина нигде не было. На стволе липы, под которой он стаял, маячил белый листок бумаги. Аня дрожащими руками сорвала его со шпильки и поднесла к лицу. Крупные слезы, больно обжигающие щеки, застлали глаза, мешая читать. Смахнула их рукой. Сквозь белую пелену начали проступать строки.
– Прости, я не умею прощаться. Тебе так легче. Как бы ты не уговаривала, я не вправе остаться. Люблю тебя всем сердцем. Твой Константин.
Больше Аня не сдерживала слез. Громко всхлипывая, ни на кого, не обращая внимания, брела обратно по парку.
– Твой Константин, – бесконечно повторяла она, и слезы с новой силой срывались с длинных ресниц.