Рисунок шестой (палитра). Глава шестая.
…
Облака всегда были миром фантазий, для всех, с самого детства. В облаках можно увидеть все что угодно, а спрятать за ними можно еще больше. Среди пустоты белого света, очень трудно найти серые, бледные кусочки дыма, но только не мне. За годы, что прошли здесь в белоснежно ярком свете, я сумел бы увидеть даже маковое зернышко с расстояния в тысячу миль. Одно только радует тех, кто не видит цели, пустота и полная безмятежность. Я отправился в путь.
«ну что, посмотрим, что они прячут»? – я кивнул стулу, а затем начался истерический хохот, я пинал стул и он будто вместе со мной закатывался от смеха. Едва улыбка сошла с моих уст, я поглядел вдаль и снова увидел облака, а затем дурацкую табуретку, плюхнулся на пол и зарыдал. Маленькая надежда промелькнула в душе, остатки рассудка вновь возвращали меня в жизнь.
…
–Мистер Вульф, не соизволите прогуляться? – приподняв брови, я играючи посмотрел на пса.
– Непременно Сэр, – будто ответил мне Вульф. Я придумывал фразы для Вульфа, в голове проигрывал диалог и был, абсолютно, доволен нашей беседой. Ни один собеседник не понимал меня лучше, чем мистер Вульф. Мы могли спорить и говорить о чем угодно.
В философии нет полной определенности, точного достоверного и тождественного понятия, а потому скептик и философ никогда не приходят к единому мнению. Несомненно, во мне боролись сразу несколько человек, одного то я любезно и предоставил мистеру Вульфу, и он был скептик. Вульф вечно сомневался в моих утверждениях, нередко приводил разумные доводы и едва ли не убеждал.
– Давно ли ты ел старина? – поинтересовался Вульф, который, кстати, ни в чем себе, с некоторых пор не отказывал.
– Чревоугодие не грех, да? – парировал я.
– Ты бросаешься в крайности.
– Знаешь ли ты, как долго человек может обходиться без пищи? – спустя паузу я поспешил ответить на свой вопрос, – двадцать один день, представь. Представь как немного нужно, чтобы работал сложнейший в мире механизм.
– Когда-нибудь твои крайности доведут тебя до могилы.
– Так мы не о еде, что ли говорим?
– Я с удовольствием поговорю о еде, если желаешь…
– Я не конкретно о какой-то булочке говорю… в целом. Беда не в том, что человечество скоро превратится в аккуратно сваленных колобочков, проблема такова, что еда возомнила о себе больше чем ей полагалось. Слово «кушанье» могло и не появиться в нашем диалекте, не будь еда чем-нибудь большим энергии для человека. Пища начинает забивать уже не животы, она проникает повсюду, возможно, скоро не останется места и для тебя.