Все предметы и остатки трапезы разбойничьей, казались ему либо скромного размера, либо не удобными для применения. Наконец его единственный глаз остановился на деревянном черпаке, который он тут же и метнул. Продемонстрировав, в отличие от Лохматого, удивительную меткость.
Черпак свистнул над Мишкиной головой и врезался с треском прямо в лысину "джину", то бишь Лохматому. Отскочив от зарумянившейся лысины, черпак заскакал по столешнице, опрокидывая на пирующих "работников ножа и топора" кружки и кувшины. Несколько оборванцев вскочило на ноги, отряхивая с порток пролитое пойло.
– Ты что, гад?! НА-А-А!!!– Лохматый, в припадке праведной ярости, не пожалел и размахнувшись метнул в одноглазого глиняную кружку. И опять промахнулся, умудрившись обидеть сразу двоих собратьев по ремеслу.
Размахиваясь, он выплеснул не меньше литра жидкости в лицо главарю Огюсту. А кружка прилетела в лоб, сидящему рядом с одноглазым оборванцу, с подвязанной щекой.
Парень и так маялся с зубами, и был не в духе по этой причине. Так что, когда ему «звездорезнуло» промеж глаз глиняной посудиной, то он обалдел всего лишь секунд на пять. Ошалело уставившись на черепки, в которые превратилась кружка, после встречи с его лбом, а потом без лишних слов, кинулся на причину всех его "несчастий и неудач по жизни" – Лохматого.
Причем скакнул прямо со своей лавки на столешницу, аки козел и уже в полете врезал так Лохматому в челюсть, что удар Огюста, в то же место предназначавшийся, ушел в пустоту.
Огюста поволокло по всем законам физики по инерции, следом за ударом и он машинально схватился, падая, за подвернувшуюся ему "жрицу любви". Но "жрица" оказалась особой не только легкого поведения, но и телосложения тоже, по этой причине удержать Огюста не смогла и, завизжав, опрокинулась вместе с ним на пол. Умудрившись, падая, пнуть ногой в деликатное место своего "кавалера", на коленях у которого восседала до падения.
"Кавалер" взвыл, как "кавалеру" в подобной ситуации и положено, и принялся срочно проверять сохранность своих "деликатесов", прыгая вокруг стола и расшвыривая соратников.
При этом он раз двадцать в течение пяти секунд помянул мать озорницы и даже вспомнил ее прабабку, с которой ему уж точно видеться в этой жизни не приходилось. Прабабка озорницы, возможно, услышала проклятье адресованные ей и из-за гроба тут же наказала "кавалера", врезав ему по голове кувшином, использовав руку пришедшего в себя Лохматого.