Наконец дверь кабинета отворилась.
– Моника! – начал муж, подойдя почти в упор; его пухлые руки коснулись ее обнаженных плеч. – Нам нужно серьезно поговорить.
Моника подалась назад.
– Наше положение (я хочу сказать, положение Фирмы) крайне серьезно.
– Ах, милый! Я не желаю знать о делах.
– Тебе придется. Предприятие обязано немедленно выплатить долг. Наши активы его покрывают, но встает вопрос о наличности. Живых денег нет. В случае задержки кредиторы грозят запустить процедуру банкротства.
– Причем здесь я? – Моника повела плечами.
Супруг продолжил. Да, по закону, банкротство фирмы не несет угрозы личной собственности владельцев. Однако, учитывая могущество держателя долга, о невыплате не могло быть речи.
– То есть… – пролепетала женщина.
– Придется продать дом или квартиру. Отказаться от некоторых вещей.
Это было слишком. Моника была готова отказаться от многого, но только не от вещей. Она обреченно опустилась на диван – ее локоны раскинулись веером по багровой обивке.
– Дорогая! Я все понимаю. Это я…
Женщина не отвечала, лишь участилось дыхание. Алмазное колье то поднималось, то опускалось.
– Моника!
– Обними меня, мне страшно!
Муж склонился над ней и с неистовством сорвал с груди платье, словно желал напоследок насладиться тем, чем не насытился за годы брака. В нос ударил запах табака и вина. Хотелось убежать, ведь прежде супруг не позволял себе подобного скотства.
– Что с тобой? Перестань! – запищала женщина.
Неожиданно испуг уступил место похоти. Переход был внезапным и казался чем-то новым, неизведанным.
Слухи о смерти Фирмы оказались преждевременными. Контора выстояла. Тем не менее, случившееся привело к важным переменам. Первым делом, муж переписал на Монику всю находившуюся в личном пользовании недвижимость.
– Если имущество не принадлежит Фирме, то это все равно не поможет. Ты так, кажется, сказал? – удивилась женщина.
– Это слишком сложно, дорогая.
Моника запомнила вечер в офисе нотариуса. На ней был красный пиджак и короткая черная юбка. Голову увенчивала широкополая шляпа. Она стояла у окна и растерянно шевелила губами, словно посылая вечернему городу воздушный поцелуй.
– Итак, пятикомнатная квартира и загородный дом, – звук исходил из полного усатого тела человека лет пятидесяти, почти не открывавшего рта.
Казалось, нотариус чревовещает.