Он протянул руку, и сейчас же гладкая боль скользнула вверх по его пальцам – скользнула, дошла до ладони и устремилась вниз ручейком теплой крови. Выругавшись, он вытряхнул из пальцев куски стекла и положил руки на штурвал. Ремни, больно врезаясь в плечи и живот, удерживали его в кресле; несколько мелких предметов – пара компьютерных дискет, сигареты, еще какая-то мелочь – дружно носились по кабине подобно лотерейным шарам в барабане. Медленно, с усилием поворачивая штурвал, он начал стабилизировать самолет, выводя его на траекторию планирования. Рукоятка скорости стояла в нуле – при потере управления на большой высоте все системы автоматически отключаются на тридцать секунд до срабатывания автопилота; и вот, едва зафиксировав машину в одной плоскости, он вновь врубил форсаж – остервенело, до самого крайнего деления: вперед! Он жаждал боя.
Движки взревели диким, безумным воплем; как из катапульты, железно-пламенной молнией истребитель ринулся вверх. На электронных приборах цифры превратились в зеленое месиво непонятных значков, на электрических зашкалили стрелки. Перегрузки сомкнули ему глаза и стянули голову стальным тошнотворным обручем. Он чувствовал как вытекает из уголка рта слюна, как синеют костяшки впившихся в штурвал пальцев, как останавливается его сердце.
Сквозь гул и грохот, наполнявшие его череп, пробивалось неимоверно далекое человеческое бормотание, воспринимавшееся им поначалу лишь как треск отрывавшихся мозгов. Через некоторое время – по мере того, как скорость становилась близка к максимальной, и ускорение падало – грохот стал стихать, сознание восстанавливаться, и он начал разбирать слова – сначала свой номер, а потом и всю короткую, повторяющуюся фразу:
– Семьдесят третий, ответьте. Семьдесят третий. Ответьте.
С трудом, почти не раскрывая рта, сквозь зубы он ответил:
– Я Семьдесят третий из Пантеры Два.
– Что у тебя там?
– Все нормально.
– Мы чуть не потеряли тебя на радаре. Что случилось?
Где они?.. Где они?! Ни черта не видно, кругом только звезды. Может, один из них примостился у него под брюхом и налаживается садануть из пулемета? А другой, где-нибудь сбоку, готовит ракету, от которой уже не уйти? Без дисплея – как без рук. Как без ног. И без головы. Есть, правда, резервный, выдающий в половину меньше информации, но он никогда им не пользовался, черт его знает – что это такое.