– Ты пропустила лекции, – сообщила я очевидное.
– Плевать, – фыркнула Лина.
Пристыдить ее было нечем. Несмотря на то, что она прогуливала половину занятий, сессии сдавала в срок и на «отлично», а я зубрила с утра до вечера и перебивалась с тройки на тройку.
Лина достала из пакета вино. Сняла шлепанец и, приложив к стене, стукнула по нему дном бутылки. Подаренный мною штопор сиротливо пылился около мойки, в нераспечатанной коробочке с бантиком. Блондин посмотрел на Лину с тапкой и бутылкой, потом на штопор и насмешливо приподнял бровь. Значит, Юра… Правильные черты лица, четко очерченные губы и совершенно невероятные глаза. Светло-серые, серебристые, словно подтаявшие жемчужины, с очень темным ободком по краю. Ни разу таких не видела… Жемчужины дрогнули и вопросительно уставились на меня. Я схватила тряпку и тщательно протерла стол. И вовсе не потому, что у меня горели уши! Просто мамино воспитание время от времени дает о себе знать. Хотя до ее маниакального стремления к порядку мне далеко. Ни за что не стану пылесосить по три раза на дню, складывать полотенца ровными стопочками и гладить джинсы. К тому же теперь я их не ношу.
С нескольких ударов пробка вышла, Лина поставила на стол два бокала.
– Я тебя провожу, – заявила она блондину, особо не церемонясь.
Тот не стал спорить. Оба исчезли в коридоре, тихо переговариваясь.
Дверь шумно захлопнулась, щелкнул замок. На кухню вернулась Лина, напевая песенку хомячков себе под нос. «Тиру туту туру тутуту…» Она улыбнулась и застегнула пропущенные пуговицы, из-за чего рубашка стала совсем в обтяжку. Теперь ее фигура казалась не стройной, а чрезмерно худой. В прищуренных глазах была заметна усталость. Видимо, ночь выдалась бурной.
– Выпроводила, – доложила она, словно мне следовало заподозрить, что блондин никуда не ушел, а спрятался в ванной и следит за нами.
– Молодец, – пробубнила я, поздно сообразив, какой у меня получился недовольный тон.
– Что-то не так? – Лина замерла с разделочной доской в руках.
– Зачем тебе их столько? – не выдержала я.
Она пожала плечами, взяла нож – единственный в доме, с блестящей розовой рукоятью – и принялась нарезать сыр кубиками. Крупными неровными кубиками. Чего я к ней лезу? Не хватало еще нотации читать. Сама ненавижу, когда мне указывают, как жить.