Я мгновенно взрываюсь, как порох, и пру на него.
Внутри печет от желания встряхнуть козла, чтобы мозги, если они у него есть, встали на место, но парни тут же налетают на меня и скручивают в бараний рог.
– Ром, уймись! – слышу сквозь оглушающий гул злости голос Потапа.
Как?!
Меня бомбит от несправедливости! Не по-детски!
Громко и часто дышу, сердце барабанит в ребра, словно я делал бесконечные рывки на грани своих возможностей. Одним словом, я взбешен и успокоиться так просто не получится.
Вот только, чувствуя себя обездвиженным и беспомощным, остудить голову не выйдет.
– В порядке! Хорош держать, – бросаю пацанам.
Отпускают.
Не смотря ни на кого, направляюсь с поля.
Игру просрали. Турнир просрали. На душе паскудно. Отлично скатали в Ригу!
Выхожу из душа. Настроение у всех написано на лицах: отстой. И тестостерон, витающий в воздухе, перемешан с отвратительным запахом поражения.
В раздевалку входит Саныч. Чувствую: жесть как расстроен, но на лице ни одной эмоции. Фирменный покерфейс. Да и говорит он как всегда совершенно ровно.
– Разбор игры вечером. Жду всех в автобусе.
Его взгляд задерживается на моем лице и меня прорывает от желания высказаться:
– Это был не фол! Этот реф пи… звезданутый!
– Рома, держать себя под контролем, управлять эмоциями – это такое же важное качество для футболиста, как скорость, техничность, игровое мышление, а у тебя с этим большие проблемы.
– Я псих, только когда несправедливость! – мгновенно взрываюсь я.
– А сам справедливо поступил?
Туплю и таращась на него.
– Ты на банке на все оставшиеся игры. Ты подумал, к чему приведет твой гонор? Что подведешь команду?
Отмахиваюсь.
– Дальнейшие игры уже не имеют значения.
– Каждая игра имеет значение! – жестко произносит тренер и осаживает меня тяжелым взглядом, но я еще не отошел от несправедливости на поле и не могу заткнуться:
– Для кого?
– Для тебя должна быть! Для товарищей по команде! Для меня!
Стоим, тараним друг друга взглядом, пока я первый не отвожу глаза, хотя все равно остаюсь при своем мнении.
Для меня игра без результата, как девушка, что зажала, больше не вдохновляет и хочется слиться. С детства воспитали неправильно: дашь на дашь.
Саныч уходит, а я чувствую по срезанным взглядам, что ловлю, и по воздуху, что повис в помещении: парни не на моей стороне.
Завожусь еще больше и едва натягиваю ненадевающиеся на влажное тело вещи, выскакиваю из раздевалки и несусь, не разбирая дороги, на улицу.