Белобородов с досадой отмахнулся и вернулся в исполком.
– Только не говори потом, что я тебя не предупреждал! – крикнул ему вслед Голощёкин.
Сафаров снял пенсне, сложил его пополам и отправил в боковой карман своей длинной, до пят, солдатской шинели.
– Ты о чем? – осведомился он у Голощёкина.
– Все о том же, – буркнул Голощёкин.
– Послушай, Шая! – сказал Сафаров. – Ты здесь казаки-разбойники не устраивай. Что темнишь? Выкладывай! – приказал он.
– Выложу, – ответил Голощёкин. – Позже. Все узнаешь.
– Шая! Я партийный секретарь. А устав нашей партии распространяется и на тебя. Докладывай! Какое задание у тебя? От кого?
– Нет, Жора, – возразил Голощёкин. – Сейчас я тебе ничего не скажу. Да, ты у нас очень и совсем партийный секретарь. Но у меня свое задание и тоже от партийного секретаря. Он повыше тебя будет.
Яковлев резко затормозил у пыхтевшего паровоза: машинист на всякий случай держал пары.
– Трогай! – приказал Яковлев, легко поднимаясь в будку. – Немедленно!
– Поехали! – с готовностью отозвался машинист, берясь за медную ручку контроллера.
Паровоз пыхнул, взвизгнул, из-под колес повалил остаточный пар, черные клубы угольного дыма вырвались из трубы, колеса резко прокрутились на месте, и поезд осторожно начал движение.
Но вдруг резко затормозил и стал.
– Что такое? – крикнул комиссар, едва удержавшись на ногах.
– Красный! – ответил машинист, указывая черным пальцем на светофор. На этот раз сигнал светофора горел ярко – керосина в фонаре было достаточно.
Яковлев по внутреннему телефону вызвал ординарца и сошел на перрон. Гончарюк уже бежал к нему, черные ленточки его бескозырки колыхались на ветру.
Обменявшись несколькими словами с командиром, Гончарюк направился к начальнику станции. Тот сидел за своим рабочим столом и пил чай из самовара. По лысине начальника стекали капли пота, он вытирал ее время от времени смятым носовым платком.
Увидев матроса с «Авроры», начальник надел свою форменную фуражку – черную с малиновым верхом, но из-за стола не встал.
– Как себя ведешь? – Гончарюк гаркнул, словно находился не в кабинете железнодорожника, а на палубе своего крейсера, причем, в штормовую погоду. – Как держишь себя, сукин кот?! – матрос взвел курок револьвера. – Перед кем сидишь?! – он сунул холодный ствол начальнику под нос. – Перед тобой личный ординарец уполномоченного комиссара Совнаркома и ВЦИКа! Понял, гнида? Ну?!