Епифания идет по лезвию ножа, как заправский канатоходец. Судя по выражению лица, ей есть что добавить, но она сдерживается и молчит. Я знаю, что она хочет помочь, но не могу позволить. Хотя, даже если бы я позволила, что она может сделать?
В таком случае она предпочитает сменить тему.
– Ну, а я посвятила сегодняшний рабочий день дисциплине. Воспитывала персонал.
– Рассказывай! Только подожди, я повторю.
Когда вино на столе, Епифания приступает.
– Ты же понимаешь, если я расскажу, мне придется тебя убить.
– Разумеется. Так что давай, выкладывай. Кто что натворил – якобы?
– Кто-то из сотрудников столовой подмешал в кофе членов подкомитета по рационализации ресурсов Виагру. Якобы.
– Ну и молодец. Подозреваю, некоторые из них могут быть ему благодарны!
Епифания смеется.
– Слушай дальше. Глава подкомитета встал, чтобы произнести речь на совещании, и понял, что стоит не один. Он не знал, гордиться или краснеть!
Мы допиваем вино и утепляемся перед выходом на холодную улицу.
– Ой, кстати, забыла сказать. У Рони новый парень.
– Да ладно! Что за тип?
Рони – младшая сестра Епифании и ее полная противоположность.
– Понятия не имею, но скоро мы все узнаем. Он придет на ужин в следующую субботу. Как и ты.
Элис
Капающий кран отмерял время, отдаваясь в голове болезненным стуком. Они поспорили, и она вышла из себя. Свежеиспеченный шоколадный пирог на бело-голубой тарелке смотрел на нее с издевкой.
– Мне не нужен твой тупой, дерьмовый пирог!
Неужели Мэтти действительно так сказал? Ее Мэтти? Нет. Он выкрикнул это ей прямо в лицо, приблизившись вплотную. Она смогла разглядеть багровую пятнистую сыпь от утреннего бритья на подбородке и почувствовала мускусный запах подростка, его не мог скрыть никакой одеколон. Элис устало села и потерла ладонями виски. Он задержался, было уже темно, и она заволновалась. Это ведь нормально, да? Любая мать бы заволновалась. Но в глубине души она знала: ее страх становился все сильнее с каждым разом, как Мэтти уходил из дома. Она всегда боялась, что больше никогда его не увидит. Она поймала себя на том, что впала в состояние транса, металась между часами на стене и окном. Когда он вернулся домой, опоздав почти на час, ее голова была готова взорваться. Он зашел к Сэму, посмотреть его новую гитару. А не позвонил, потому что ему уже ТРИНАДЦАТЬ! Он не ребенок. У Сэма классная мама. Она отпускает Сэма в город одного и не смотрит каждый день в окно, дожидаясь его из школы, как какой-то психованный маньяк. И ему не нужен ее тупой, дерьмовый пирог!