В сундуке рядом с кроватью я нащупал
одежду, сбросив плотный кожаный доспех на пол. Нацепил на себя
рубаху, потом накинул кафтан с меховым воротом. Волчья шерсть не
очень приятно пахла, но была теплой.
Под основной одеждой в сундуке
нашлась и футболка, которую мне так и не удалось привести в
порядок. Надпись «Москва», сделанная яркими красными буквами,
напоминала о том, что родился я совсем не здесь.
— Ну, чего у вас? — негромко спросил
я, наконец-то одевшись и выбравшись из комнаты. За дверью стоял
Аврон.
— У нас — три часа ночи, — бравурно
выдал он, заставив меня смерить его почти убивающим взглядом.
— Я понятия не имею, что происходит,
— сонно выдал Левероп, как ни странно, успевший накинуть свой
кожаный жилет поверх рубахи. На поясе — ножны с более широким и
тяжелым, чем у меня, мечом.
— До рассвета еще далеко, — мрачно
заметил я. — Но у тебя на лице беспокойства не вижу и это пугает
еще сильнее, чем если бы оно было. Что-то у Отли в Валеме?
— Нет. Бавлер, нет, — быстро
заговорил Аврон. — Ничего дурного не случилось. Идем к Мати.
— В таверну? Зачем? — спросил я в
полнейшем недоумении.
— Фелида просила позвать, — напомнил
помощник. — Правитель Рассвета должен там быть.
— Собрание?
— Собрание-собрание, — скороговоркой
отозвался он. — Идемте! — и чуть ли не за руку поволок нас вниз по
лестнице.
— Ничего не понимаю, — проворчал
Левероп.
— Я тоже, — отозвался я.
Ожидать дурного все же имело смысл.
Не так давно напали на Отшельника — старик-ментор получил несколько
ударов мечом, но выжил. Подпалили одну из моих северных деревень,
только получили приличный отпор с трех сторон.
Но в Рассвете было тихо. Только
факелы, что горели по улицам, потрескивали, играя странными тенями
на стенах домов. Мы миновали рынок, прошли несколько жилых
кварталов и добрались до таверны Мати. Рассвет, как город, был
невелик, но я чувствовал свою ответственность за его создание и
воспринимал его так же, как Петр Первый смотрел на Петербург.
История, чтоб ее…
Навстречу попалась пара стражников,
что сегодня патрулировали в ночь. Они мирно переговаривались ни о
чем и, казалось, были совершенно поглощены разговором. Но, заметив
меня, закончили разговаривать и поприветствовали меня в голос, не
кивком.
Это окончательно убедило меня в том,
что все в относительном порядке.