— Ох, конечно, Павел Александрович, — затараторила я и протянула двойной листок с уже давно готовым сочинением.
Разве могут быть глаза человека настолько голубого, светлого оттенка? Но, несмотря на их чистоту, в них все же на мгновение промелькнуло нечто темное, опасное, что обычно будоражит девичье сознание и мою фантазию сейчас.
— Не смею вас больше задерживать, — сказал он вежливо и осторожно потянул мою работу на себя, которую я все еще продолжала держать в руке.
Поймав себя на этом, я быстро отпустила проклятый листок, собрала вещи со стола и пулей вылетела из кабинета.
И вот долгожданная последняя пара на сегодня – лекция по культурологии подходила к концу, но все это время не давало какое-то странное, надоедливое, гложущее чувство внутри, что что-то не так. Но так и не смогла понять в чем дело помучавшись полтора часа. И уже даже сумев немного успокоить себя, что это просто мои внутренние тараканы решили повеселиться, стала старательно укладывать тетради с ручкой в сумку. Только вот на глаза почему-то не попадался альбомный лист, на котором я писала свой роман.
Так и замерла с полуподнятыми руками, пытаясь судорожно вспомнить тот момент, когда я его прятала в сумку. Но … его не было. Черт!
Я неслась по коридорам университета так быстро, что все окружающее превращалось в размытые цветные пятна. Заглянув в аудиторию, на мое счастье, за преподавательским столом Павла Александровича не оказалось, осталось надеяться, что его не будет в кабинете, что раньше был бывшей лаборантской и находился буквально за стенкой.
Проскользнув в следующую дверь, во мне поселилась надежда, что еще никто не успел прочитать то, что предназначалось совсем не для его глаз. Я дернулась к столу, отыскала стопку листков с фамилиями нашей группы и дрожащими пальцами перебирала работы, ища свою.
— Земцова? — донесся до меня удивленный голос.
Кажется, на несколько секунд сердце с перепугу пропустило несколько ударов, отказываясь работать в таких стрессовых ситуациях. Не оборачиваясь, я выпрямилась, все еще надеясь придумать оправдание. Мозг подкинул только идею о лунатизме и, раздосадовано тяжело выдохнув, я медленно повернулась.
Дыхание резко сперло, когда я увидела высокую фигуру преподавателя, застывшего в дверном проеме. Сложив руки на груди и чуть склонив голову вправо, он принялся внимательно изучать меня. Но чего я никак не ожидала, так увидеть сейчас его широкую улыбку.