– Объяснение есть, но его трудно донести до того, кто... словом, до представителей твоей расы.
– Эмоции иномирян сильно затрудняют взаимодействие с ними, – поморщился Стейз.
– Трудно работать бок о бок с тем, кто вызывает в тебе море негативных чувств, – согласился Оррин.
– Есть предложения?
– Ну-ууу... научись улыбаться, что ли...
– Так? – лицо наурианца исказилось зловещей гримасой в попытке воспроизвести улыбку.
– Э-ээээ.... так не улыбаются. Скорее, так угрожающе скалятся. Может, стоит потренироваться?
– В дебри квазаров такие тренировки. В конце концов, неумение улыбаться никак не мешает изучать естествознание.
Похоже, он недооценил значение чувств для других рас: нелогичные планы Пятого стратега были вызваны только ими, только страхом не справиться, окончательно упустить ситуацию из-под контроля.
Серая пелена входа в кабинет еле слышно загудела и замерцала голубыми разводами – кто-то с той стороны испрашивал разрешения на вход. Получив согласие, в образовавшийся проём ворвался Оррин, и Стейз спросил:
– Для чего авгуры довели Пятого стратега до невменяемого состояния?
– Ты всегда умел смотреть в корень. Первым делом вспоминается, что изначальный мир авгуров уничтожила ядерная война, из-за чего вся их раса яро ненавидит физику и физиков.
– Тех самых, благодаря которым их раса выжила, эмигрировав на другие планеты?
– Им больше помнится, что вначале научные открытия разрушили их родину. Прошу, не будем углубляться в пустую философию, на сегодня мне её с лихвой хватило. Мне крайне не понравилось предложение выстроить подпространственный туннель, особенно в свете сегодняшнего чрезвычайного происшествия. Стейз, что происходит в подпространстве?! Очень смахивает на саботаж!
– С точки зрения современной науки, невозможно повлиять на структуру туннеля без мощи галактических энергоблоков, а подключение к ним невозможно сохранить в тайне. Путь в подпространстве много веков считался самым безопасным путём в любой конец вселенной: ни пираты не нападут, ни кометы с метеорами в корабль не врежутся, ни чёрные дыры в своё нутро не затянут – максимум быстроты и защищённости.
– А сейчас как ты считаешь?
– Трудно сказать. Когда в стародавние времена на моей планете открыли ядерную энергию, то учёные в один голос заявили, что как-то использовать её огромные резервы принципиально невозможно. Однако первый экспериментальный ядерный взрыв был произведён через тринадцать лет после этого заявления, а прототип первого ядерного реактора заработал спустя двадцать лет после него. То, что считается невозможным сегодня, кто-то может сделать возможным завтра.