— В смысле? — опешила я.
Верно, папа не расслышал или недопонял.
— Как это «нет»? Ты разыгрываешь меня, да, папуля?
Папа смотрел на меня с толикой сочувствия, но без тени улыбки. Так же он смотрел на меня перед тем, как отчитать за пощечину горничной. У меня все внутренности заледенели от страха, как бывает, когда запнешься и теряешь равновесие, — вот-вот упадешь, уже падаешь, а сделать ничего не можешь.
— Выслушай меня, Алисия, — сказал он. — Во-первых, все равно не сумею снять заклятие. Я отлично справляюсь с боевыми заклинаниями, но бытовая магия не моя сильная сторона.
Об этом я знала, но почему-то не подумала, что магистр не одолеет магию чаровника. Внутренностям сделалось и вовсе худо от волнения.
— Но…
— Я не договорил. Во-вторых, я все равно не стал бы снимать заклятие.
— Но почему?..
— Я знаю, что на самом делеслучилось на вечеринке. Ты унизила Белль, посчитав ее неровней себе. За то, что она бедна, за то, что некрасива.
— Так и думала, что эта вонючка нажалуется!
— Алисия! Белль упорно твердила, что сама упала в фонтан. Удивительно, не находишь? Неужели никто не видел, как девушка карабкается на скользкий парапет, и не остановил ее? Обо всем рассказал Доминик…
— Вот тварь! — воскликнула я, возмущенная до глубины души. — Чтоб жабы съели его глаза!
В минуты волнения в мою речь прорывались бранные словечки, которые в изобилии использовала моя няня, когда я была ребенком. Няня женщина простая, деревенская, воспитывала как могла.
— Алисия! — гаркнул отец, разгневавшись не на шутку. — Помолчи хотя бы минуту! Иначе к заклятию мэтрисс Звонк я добавлю заклятие немоты!
Я изобразила, что закрываю рот на маленький замок и выкидываю ключ в окно. А Доминику я еще припомню его предательство! Ему что, больше всех надо? Если бы он удержал язык за зубами, я бы и горя не знала, собирала бы вещички перед поездкой.
Отец хотел добавить что-то о Доминике, объяснить или оправдать его поступок, но потер лоб и махнул рукой, мол, пустое.
— В-третьих, дочь… — Слова явно давались отцу с трудом. — В-третьих, прости меня…
Никогда в жизни отец не просил у меня прощения. Он, граф, входящий в совет при дворе, великий магистр, могучий боевой маг, никогда не считал себя неправым. Он мог быть нежным, заботливым, порой смешил меня, но извинился впервые.
Я вытаращила глаза и приоткрыла рот, позабыв, что он заперт на воображаемый ключ. Отец мучительно подбирал слова.