- Нет. По-моему, я как раз все делаю правильно, - отмел все упреки мужчина. - Вряд ли кто-то еще может похвастаться, что ты помнишь его подарки спустя долгие годы. И бережешь их - как, например, мой плакат. Но оно и понятно: ручная работа, хэндмейд.
- Просто твой плакат такой страшный, что я боюсь к нему прикасаться. Как забросила на шкаф - так и лежит.
- Страшный? - удивился Никита и привел аргументы, почему его плакат страшным никак быть не может: - Я, между прочим, старался! Подбирал бумагу, кисти и краски, приобрел клей хороший, чтобы сразу не отодрали, чтобы сюрприз хоть полчаса провисел на двери. Ты же и раньше любила поспать, так что пока бы пришла… А еще сделал надпись разноцветными маркерами, чтобы ни у кого не осталось сомнений - «Самохина Аня - самая красивая и добрая девочка в школе!»
- Угу, - буркнула я, - только следы от плаката потом два часа с матами отдирала уборщица, а глядя на твой рисунок, словам уже никто не поверил.
- Печаль, - расплылся в довольной улыбке Никита.
- В это не верила даже я. До самого окончания школы. И только потом…
- Хватит на сегодня воспоминаний, - прервал меня друг, взял за руку и поставил пред материнские очи. - Мам, а что это ты одна? Зови папу! Пусть он тоже вблизи посмотрит на красивую, добрую и отзывчивую девочку, которая пала жертвой моего обаяния и согласилась разделить со мной тот страх и ужас, что вы уготовили! Вот. Привез. А вы не верили, что я занят всерьез и надолго!
Ой, вцепилась в его ладонь. Ой, что сейчас будет…
- Здравствуйте, Инга Викторовна, - улыбнулась я женщине, грозно взирающей на меня с высоты лестницы.
И неожиданно увидела, как она сначала расслабилась, а затем приветливо улыбнулась в ответ.
- Аня? - ее сомнения рассеялись, когда я улыбнулась шире, а Никита прошипел что-то непонятное, ощутив на себе остроту моих коготков. Женщина распахнула дверь и весело подмигнула мне: - Пойдем, покажу тебе твою комнату. А по всему дому, раз ты всерьез и надолго, тебе потом сам Никита экскурсию организует.
Женщина отвернулась. Я снова попыталась хоть как-то выразить Никите степень своего удивления, но он перехватил мою ладонь, поднес к губам и, пронзив меня насмешливым взглядом, сообщил:
- Единственное место на теле, где я могу позволить себя расцарапать - это спина.
Я видела, что он забавляется. И это было привычным его поведением. Но то ли голос его прозвучал как-то не так, как обычно, то ли я перенервничала от глубокого погружения в воспоминания, но ничего забавного в его словах не нашла.