— В каком смысле?
— В хорошем. Когда в плохом, то присылают ноту. И я б не
отказал. Не, не отказал бы. Не принято меж нами в таком деле
отказывать. Что? Спросить хотите?
— Эээ… Да! Два вопроса… То есть три…
— Ну, давайте. Только побыстрее, пожалуйста.
— Что я натворил, кто такой этот Пусанчик, кто вы и где мы?
— Четыре…
— Чего четыре?
— Четыре вопроса вы задали. Точнее надо быть, молодой человек!
Нельзя ж так безалаберно!
— Так ведь, Петр Ионович, я же…
— Да, отвечу я вам, отвечу. Що вы таки делаете сибэ нерв будто
проторговашийся Семэн Маркович? — поспешил успокоить меня Петр
Ионович — Записывать будете или таки так запомните?
— А…
— Ладно… Тут и запоминать нечего.
— Не… Лучше запишу…
— Ну, тогда вон бумага, ручка. Записывайте.
Я взял листок бумаги, положил его перед собой на краешке стола
этого мужика. Потом схватил ручку и приготовился записывать.
— Готовы?
— Точно так!
— Ну… Натворили вы, значица, подвиг. И такой аж, что Пушан счел
справедливым вас наградить.
— Ага… Подвиг… Записал… Ааа… Какой?
— Это вам Пушан объяснит. Я тут не копенгаген. Кстати, он именно
Пушан, а вовсе не Пусанчик и не вздумайте ляпнуть перед ним так!
Обидится! И он — мой коллега, но только у индусов. Забавный мужик,
на Махатму Ганди похож. Такой же шибздик, но умныыый… В общем, у
индусов он уважаемый и почитаемый.
— Записал… — сказал я не совсем еще понимая причем тут индусы и
почитание какого-то там Пушана.
— Что записал-то? — поднял бровь мужик.
— Ну, что Пуса… ой… Пушан — это как Махатма Ганди только умнее.
А вообще, он — как вы.
— Ну, в целом где-то так, сойдет. — кивнул мне Петр Ионович.
В этот момент дверь офиса открылась и мимо меня процокала
каблучками такая офисная краля, что прям вот вся такая… Ангелочек
прям… И не прям, а аж мням… И она подошла к окну и стала поливать
кактус из невесть откуда появившейся в ее руке маленькой лейки.
— А вы, молодой человек, не отвлекайтесь! — заметив мой вовсе не
платонический интерес проворчал Петр Ионович и постучал пальцем по
столу — Пишите дальше! А дальше… Что там дальше?
— Кто вы там дальше…
— Точно!... Апостол я…
— Чего? — рука моя задрожала в смутной догадке и я невольно
нажав на ручку прорвал ее наконечником лист бумаги на котором
записывал ответы.
— Ну, да… Апостол… Обыкновенный апостол… — немного грустно
вздохнул Петр Ионович. Наверняка ведь не раз за день такие эмоции
видит.