— Неси на свой вкус.
Хозяин кивнул и, напоследок подмигнув Финисту,
отошел.
А вскоре я уже за обе щеки уминала вкуснейший наваристый
борщ вприкуску с пикантно-острыми и душистыми гренками. Ну а
Финист, демонстрируя какой-то совершенно нечеловеческий аппетит,
поглощал огромные порции мяса с гарнирами и солениями. Причем
управился со всем вышеотмеченным едва ли не быстрее, чем я с одной
своей тарелкой!
После того, как с едой было покончено и Финист чуть
ослабил пояс, с довольным вздохом откинувшись на спинку стула. За
окном уже окончательно стемнело.
И вот тут-то и наступило время того самого, обещанного им
дива-развлечения. На наших глазах хозяин корчмы вынес в зал
большие, резные, темного дерева гусли и положил их аккуратно на
свободный от посетителей стол.
— А вот, гости дорогие, гусли-самогуды, на радость вам, да
на потеху! — гордо произнес он и отошел в сторону.
За столами оживились, зашептались. Из-за стоящего у окна
стола поднялся дородный купец, степенно огладил бороду, кашлянул и
сказал басом:
— Ну что, почтенные, я начну, коль никто не
против?
— Да кто ж против то! Давай, Невзор Радиславович! Супротив
тебя, тут нет знатнее… Побалуй себя, купец почтенный… — донеслось
из-за столов.
Еще раз кашлянув, купец нахмурил брови и гусли тотчас
мелодично отозвались мелодичным переливом.
— Летят у-утки… — затянул басом купец. — Летят
у-у-утки-и!
Гусли подхватили мелодию и из-за столов пришел немедленный
ответ:
— И два гу-у-уся!
— Ох, кого люблю, кого люблю, — продолжил купец и все в
зале подхватили: — Не дожду-уся!
Песни потекли плавно, одна за другой. Я тоже начала
подпевать, что знала. «Во поле березка стояла», да «Ой, мороз,
мороз».
Народ разошелся. Много ль надо русскому человеку? Полный
стол, дружеское плечо, да душевная песня.
Но в одну из пауз между сменой исполнителей, хозяин вдруг
хлопнул в ладоши, призывая всех ко вниманию, и неожиданно
повернулся к нам с Финистом:
— Гости дорогие! Тут средь нас друг мой сидит, Финистом
Соколом прозываемый. Да не один сидит, а с девицею своею! Попросим,
други, спеть красавицу? У такой, поди, голосок получше наших будет,
да понежнее. — Он поклонился мне. — Уважь народ, свет-Марья, сделай
милость!
За столами примолкли, все взгляды обратились на нас. Я
почувствовала, что краснею.
— Я не умею петь, — жалобно прошептала я ухмыляющемуся
Финисту. — И песен ваших не знаю!