Я сжимаю ее волосы на затылке, портя идеальную укладку, и тяну, заставляя поднять лицо.
Вжимаюсь губами в ее приоткрытый рот.
Так тебе! Тоже чувствуй это!!
- Ну что? Как живётся Вам, Юлия Юрьевна?... - рычу хрипло. - Ни о чем не сожалеете?
Кусаю, впиваясь глубже. Толкаю ее язык, задыхаясь от ощущений.
Она чуть оседает в моих руках.
Бля-я-я...
Мне хочется повыть и побиться об стены от того, как это мне нужно!
Загудев, загорается лампа.
Отстранившись, Юля шокированно смотрит мне в глаза.
Кислород смешанный с запахом ее парфюма обжигает ноздри.
Ее лицо рассерженно вздрагивает. Размахнувшись, припечатывает по щеке. Голова моя дёргается, щека немеет. Это немного возвращает адекват и чувство реальности. Закрываю на мгновение глаза, пряча чувство уязвимости и раненное свое нутро. И когда распахиваю, я уже в броне.
Помада у нее размазана, волосы растрепанны, одежда сбилась...
Мать твою, какая же ты красивая!!
Лифт вздрагивает, за секунду поднимаясь до ее этажа. Двери открываются.
- Хорошего дня, - давлю ее нахальным взглядом.
Сбегает.
Луплю яростно по кнопке своего этажа.
Пытаюсь проглотить ком в горле и дышать ровно. Под ногами ее сумочка. Поднимаю...
Мягкая и тонкая, молочного цвета кожа, мнется в моей руке.
Выхожу из лифта у себя в отделении. Сумку надо вернуть и проще всего вернуть ее через Ир Васильевну, оставив на сестринском ресепшене.
Но я прохожу мимо, с зажатой в руке сумкой.
Чадов, ты в сумочке у нее решил покопаться? Или хочешь вернуть лично?
Не знаю...
Падаю на диванчик в ординаторской.
Сумочка закрыта на замочек с шариками, по типу старинного ридикюля. Давлю на него пальцами. Открывается.
Сверху документ в файлике сложенный вдвое. Копия свидетельства о рождении.
Крынский Степан Робертович.
Морщусь. Коряво как-то звучит...
Жадно ищу взглядом дату рождения. Улетая в прошлое, считаю на пальцах месяцы. Действительно - Крынский... Не Чадов. Увы. А как красиво бы звучало: Чадов Степан Борисович!
Юль... Ну и похер бы, что Крынский... Чего я, твоего пацана не воспитал бы?? Ну нахуя ты так?!
Кладу документ обратно.
На автомате поглаживаю пальцами сумочку, словно это Юлина кисть.
Кусаю ноющие губы.
Все, надо завязывать. Ее решение - жить с отцом своего ребенка - адекватно.
Но в свете наших чувств - противоестественно!
Спорю с самим собой.
Это у тебя чувства, Чадов. А у нее для тебя только пощёчины остались. Шесть лет прошло...