Потоптавшись на месте, говорю ему:
— Мне нужно в туалет.
— По коридору до упора, потом направо.
— Спасибо… — выскальзываю из кухни в коридор.
Напротив комната с панорамными, открытыми нараспашку окнами от потолка до пола. Народ играет в футбол на плейстейшене. Влада среди них нет.
Отворачиваюсь и на полном ходу врезаюсь носом в широкую твердую грудь с конопляным листом на футболке.
— Тпр-р-р… — удерживает меня за плечи Егор. — Ты куда, малышка?
Он и Андрей вместе учились в МГУ, но три года назад у Рязанцева таких мышц не было. Вокруг его каменного бицепса набита радиоволна, которая подмигивает мне из под рукава футболки.
Егор окидывает меня выразительным взглядом.
У меня декольте глубже, чем Марианская впадина. Длина моего черного сарафана тоже хромает, но я уже давно пеленки не ношу, просто Рязанцев об этом, видимо, забыл.
Они все считают меня ребенком.
Он смотрит вниз, на мою грудь, и от желания подтянуть сарафан меня спасает только бурлящий в крови адреналин.
Опустив руки, разглаживаю невидимые складки у себя на бедрах.
— Спасибо. — Поправляю волосы, глядя на Рязанцева. — Ты Градского не видел?
— Видел, — отвечает, с ленцой изучая мое лицо.
На мне макияж, с которым я провозилась сорок минут. Мне хотелось быть особенно красивой. И чуточку более взрослой. На глазах нарисованы широкие черные стрелки, а на губах матовая красная помада.
— Где? — лепечу.
Егор думает пару секунд, после чего мотает головой в сторону коридора.
— Там…
Смотрю в указанном направлении, видя две двери, одна из которых должна быть туалетом.
— Спасибо… ты лучший! — Целую воздух у его щек.
Его руки на моих плечах напрягаются и соскальзывают вниз.
Отстраняюсь, поправляя волосы. Они светло-русые, но выгоревшие на солнце до полного блонда, и сегодня уложены волнами.
Обогнув Егора по дуге, направляюсь в коридор, но правая дверь распахивается раньше, чем успеваю обдумать ситуацию. Оттуда прямо на меня вываливается какой-то плохо стоящий на ногах парень с дредами.
— Сорян… — невнятно шевелит губами и, пошатываясь, уходит.
Развернувшись на пятках, поворачиваю ручку двери напротив и заглядываю в комнату. В ней полумрак, и из-за грохота музыки ничего не слышно, но я мгновенно выхватываю из пространства картинку, которая выжигается на сетчатке моих глаз клеймом.
Распахиваю их шире под разгоняющийся пульс.