Я полна решимости развернуться и продолжить маршрут. Дергаю рукой, надеясь высвободиться. Денис приходит в себя первым. Вздыхает глубоко и медленно, почти угрожающе качает головой.
— Ты не будешь его целовать, — выдает ледяным тоном или это я мерзну от дождя?
— Мне не нужно твое разрешение, — продолжаю отбиваться. Боже, Яся, заткнись уже, иначе реально придется целоваться со Стасом. А я ведь уже перехотела! Но Ярцеву ни за что не уступлю.
— Все, Огонёк, хватит. Я понял, что ты отчаянная и смелая, — ага, скорее слабоумная и отважная, но опустим эту подробность. Денису о ней знать необязательно. — Вернись в палатку.
— Чтобы ты выдумал очередную фигню? — меня несет. И вроде бы успокоилась из-за одного, но командирский тон Ярцева бесит. Кто он вообще такой? И с чего вдруг решил, что может мною командовать. — От-ва-ли, Денис, — толкаю его в грудь. Он теряется, не ожидает от меня такого напора, поэтому выпускает.
А мне только это и нужно. Высвободившись, несусь неизвестно куда по скользкой траве. Точно надо в палатку вернуться, пока глупостей не наделала. Ну вот и куда мне идти, если все, кого я тут знаю, в противоположной стороне? Молодец, Яся. Через семь шагов до Стаса добредешь еще, хотя он, кажется, в другую сторону собирается уходить. Вот черт.
Я не успеваю придумать новый план — мою талию перехватывают огромные лапищи. Меня подбрасывает над землей. Ярцев держит крепко и тащит меня куда-то.
— Отпусти, придурок! — колочу его по рукам, но он и не думает останавливаться. Вытаскивает меня на пирс. Кроксы слетают где-то по дороге. — Нет, Денис, нет! Стой! Поставь меня! Пожалуйста, Денис! — на него не действует ничего.
Ярцев замирает лишь на несколько мгновений, останавливаясь на краю, и я вздыхаю с облегчением, расслабляясь в его руках. Но слишком рано! Потому что, повернувшись к воде спиной, он отправляет нас в свободное падение, по-прежнему крепко прижимая меня к себе.
Мы ныряем вместе. Холодная вода отрезвляет и даже успокаивает. Пара секунд абсолютной тишины, в которой нет ничего. Я постепенно выпускаю воздух через нос, ухожу на дно. Расслабляет. Здесь нет никаких идиотов, которые возомнили себя королями мира. Нет глупой болтовни и нет чувств. Только я и стихия.
Постичь дзен не успеваю. Снова оказываюсь в плену лапищи, которая, обхватив мое плечо, тянет наверх, туда, где опять придется отвоевывать личное пространство, в котором Ярцев почти прописался.