Собираю свой рюкзак, снимаю платье официантки и осторожно вешаю в шкафчик. Нам и форму запрещают домой уносить. Кощеева по мере необходимости два раза в неделю отправляет одежду персонала в специальную прачечную.
Натягиваю джинсы, толстовку и цепляю легкий плащ. Распускаю свои светло-каштановые волосы и заглядываю в зеркало.
Румянец на щеках и глаза усталые.
Наконец, выхожу из раздевалки и сворачиваю к заднему выходу.
– До встречи, красотка, – подмигивает мне охранник Володя и я киваю. Парень флиртует со всеми, иногда думаю, может, он имена девчонок не запоминает, так как редко к кому обращается именно по имени, обычно всякие там уменьшительно-ласкательные.
Машу парню на прощание рукой.
Дверь за спиной хлопает, и я обхожу красивое здание, иду в сторону фасада. Все же в ночь лучше держаться улицы, может, в этот час и не слишком многолюдной, но все же…
Дождь начинает мелко моросить, и я накидываю капюшон в желании скрыться от холодноватых капель.
Мне остается совсем чуть-чуть, чтобы выйти на проезжую часть, здесь маленький перекресток, уже готовлюсь его перейти, как передо мной со скрежетом тормозит черный хищный седан, баснословно дорогой.
Сердце пропускает удар и рвется из груди, когда дверь передо мной распахивается, а меня окружают высокие мужчины в костюмах…
Сердце ударяется о ребра, когда один из них спокойно выговаривает:
– Садитесь в машину. С вами хотят поговорить.
Вроде и культурно общается мужчина с квадратным лицом, в котором чувствуется военная выправка, а я прищуриваюсь, пытаясь понять… Смутно знакомое лицо… И, наконец, меня озаряет. Те самые мужчины, которые в ресторане сидели. Охранники миллиардера.
Кошусь на машину. Один из мужчин открывает заднюю дверь, второй берет меня под руку, обращаю взгляд на мордоворота, но он пресекает мою истерику одной короткой фразой:
– Не стоит усложнять свое положение. В салон вы все равно сядете.
Взглядом продавливает, слегка сжимает пальцы на моем локте, давая ощутить силу этого прикосновения. Этим бравым солдатам не составит труда справиться с кем-то их внушающей комплекции, а тут я. Хрупкая девушка.
– Без истерик. Хозяин этого не терпит, – мне кажется, мужчина мне сейчас какое-то внушение делает, потому что у меня голос отнимается.
Я даже если и захочу, не закричу. Спазм в горле ощущаю, а еще мне кричать в принципе бесполезно. Этот перекресток пуст и до оживленной мостовой далеко, да и в этот час на улице прохожих мало.