Отвернувшись к пекарю и сгребая со стойки мелочь, я даже вздрогнула, услышав хмурый вопрос:
— Ведешь, значит, очередных безумцев в Земли драконов?
Косо посмотрев на пекаря, но не заметив ни ненависти, ни злости в его глазах, пожала плечами:
— Мне сказали, что караван идет в земли орков и наняли на все время, пока будут там торговать. — Я не обязана была перед кем-то отчитываться, но и ругаться перед дорогой, рискуя схлопотать очередное проклятие, не стоило. Хотя странно вообще, что мастер Оойт заговорил на эту тему. Ему-то не все равно, куда и кого ведет про́клятая всеми чернокнижница? — А почему вы об этом заговорили вообще, мастер Оойт?
Пекарь суетливо принял оплату у стоящего за мной селянина и положил на прилавок буханку, а потом смахнул упавшие крошки. На меня мастер Оойт смотреть избегал. Но, поняв, что без ответа я уходить не собираюсь, тяжко вздохнул:
— Мы не любим тебя, Лил, и опасаемся твоей магии. Это правда. Но также и правда то, что за все годы, что ты живешь рядом с нами, мы не потеряли ни одного человека, ни одна скотина не стала жертвой тварей черной магии. С тобой безопасно. И потерять тебя не хотелось бы…
Я остолбенела. Это что же такого знают селяне и не знаю я? Однако задать вопрос пекарю уже не получалось. Мастер Оойт, чтобы прервать тягостный диалог, попросту юркнул в подсобное помещение, выпихнув вместо себя к прилавку жену: дородную и краснощекую бабищу с руками толще, чем мое бедро. При одном взгляде на ее физиономию становилось понятно, что у этой дамы не то что ответы, снега среди лютой зимы не допросишься. Поморщившись, я забрала свою покупку и, краем взгляда отметив, что Виннел последовал моему совету, направилась к домику старой Ишты.
Старуха была одна. И обрадовалась мне, как родной, едва я переступила порог скрипучего покосившегося домика. Засуетилась, ставя на стол чашки и наливая в них свежий, еще горячий травяной взвар. А в мою чашку еще и добавляя большую ложку меда:
— Лил, девочка! — Ишта украдкой утерла уголком завязанного под подбородком платка слезящиеся глаза. — Ты пришла! Не забываешь про старуху!..
Выложив на стол калач и кое-какие прихваченные из дому травы, которые я собирала в Пустоши, присела к столу и усмехнулась:
— Разве можно забыть единственного человека, который относится к тебе как к родной?