– Ясно, – улыбнулся Дронго. – Должен вам сказать, что вы не ошиблись. Мой друг Эдгар Вейдеманис много лет работал в разведке и был офицером. Что касается меня, то я был экспертом Интерпола по проблемам преступности.
– Как мне вас называть?
– Меня обычно называют Дронго.
– Очень приятно. Давайте пройдем дальше и сядем на скамейку, – предложил Аствацатуров, – в глубине парка есть места, где нас никто не потревожит. Не забывайте, что я живу здесь уже очень давно.
Они прошли в глубь парка, устроились на скамейке, отделенной деревьями и кустами от основной дорожки. Аствацатуров тяжело уселся на скамью, внимательно глядя на обоих напарников.
– Я вас слушаю, – кивнул Арам Саркисович.
– Должен сразу сказать, что Нина Владленовна рассказала нам о вашем визите к ней, – начал Дронго, – после того, как вам вернули эту злосчастную рапиру.
– Они нам ее не вернули, – возразил Аствацатуров, – они мне ее только показали. Она меня не так поняла. Что, в общем, неудивительно. Потерять такого мужа…
– У вас нет этой рапиры?
– Нет, конечно. Следователь сказал, что это вещественное доказательство. Несчастный случай с Натаном Леонидовичем произошел именно с этой рапирой, и нам ее решили не возвращать. В первый раз, когда меня вызвали на допрос, мне ее даже не показывали. А во второй раз, когда следователь уже все выяснил и решил закрыть дело, он показал мне эту рапиру. Я чуть не вскрикнул. Это была совсем другая рапира. Но я решил, что ничего не нужно говорить. Если рапиры просто перепутали, то мне объявят выговор и на этом все закончится; так, в общем, и получилось. А если выяснится, что рапиру заранее подменили, то меня привлекут к уголовной ответственности за пособничество в умышленном убийстве. А в мои годы садиться в тюрьму, да еще при моем диабете – это верная смерть.
Он тяжело вздохнул, достал носовой платок и вытер лицо. Взглянул на Дронго.
– Разве вы со мной не согласны? Я поступил неправильно?
– Пока не знаю, – честно ответил Дронго. – Как юрист, я, безусловно, должен осудить ваше молчание, но, как обычный человек, понимаю вашу озабоченность. Итак, давайте по этим рапирам. Сколько клинков хранится в вашем реквизите?
– Восемь, – ответил Аствацатуров, – восемь незаточенных рапир, которые всегда лежат у нас на полке в шкафу. И я лично запираю этот шкаф.