Подначки и пренебрежение в его голосе хлещут так больно, наверное, потому что сейчас я вся – оголённый нерв. Мне нет дела до того, что обо мне думают чужие люди, но слова Гордеева жгут каленым железом.
Я переполнена не только страхом перед Ящером и своей участью, во мне плещется штормящее море ужаса неопределённости под ветрами отчаяния и безысходности.
– Сколько? –хриплю я, сама не веря, что спрашиваю. – Сколько раз?
– Раз? – Ящер смотрит насмешливо и наклоняется ко мне так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах. – Пока мне не надоест, а у меня стоит отлично. Думаю, тут речь идёт об отрезке времени. Неделя, может, больше…
Его слова впечатываются в моё без единой кровинки лицо.
– Скажу насколько долго, как только попробует товар в первый раз.
В ужасе смотрю на Гордеева.
Он протягивает руку и снова пропускает между пальцами светлые пряди. Я даже шелохнуться не могу, оказывается, я уже до упора вжалась в спинку кресла.
Товар.
Я для него товар.
Он будет меня «пробовать» и только потом решит, как долго я буду отрабатывать помощь.
Нервно облизываю губы, и их тотчас касается его пальцы. Ящер с нажимом проводит по ним, пробуя их на мягкость.
– Но тогда вы мне поможете? – через силу выдавливаю я.
Неужели я соглашусь? Всё это просто не может происходить со мной…
– Давай посмотрим, на что-то годишься. Вперёд.
Он пересаживается на диван и широко расставляет ноги.
Тоннельным зрением вижу, как он приглашающе похлопывает себя по бедру, не отводя от меня выжидающего взгляда.
Неуклюже поднимаюсь из глубокого кресла и на подгибающихся ногах подхожу к нему. Видя, что я почти парализована, Гордеев тянет меня за руку, и я плюхаюсь на диван рядом с ним. Сердце пропускает пару тактов. Подозреваю, что взгляд у меня затравленный и даже умоляющий.
Но ведь он ни к чему меня не принуждает. Это мой выбор.
Каменное лицо Ящера говорит именно об этом. Ему плевать, уйду я или останусь.
– Давай сначала ртом, – озвучивает он свои пожелания.
Подношу руку к его ширинке и, ухватившись за пряжку ремня, медлю. К глазам подступают слёзы. Моя нерешительность раздражает Ящера.
Он снова зажимает мой хвост в кулаке и медленно его наматывает на руку. Автоматически считаю – три оборота. С замиранием сердца жду, что вот сейчас Гордеев дёрнет за волосы и придавит мое лицо себе к паху, чтобы показать, кто здесь хозяин.