В этот момент я осознал, что бабушка решила не заходить вместе
со мной, давая мне время побыть с родителями наедине, а сама
осталась снаружи, о чём-то тихо переговариваясь с Кьярой. Подняв
глаза на родителей, я выдавил из себя едва слышное:
— Мама, папа…
В тот же миг оба родителя Невилла подняли на меня свои пустые
глаза. Узнающие и не узнающие одновременно.
Я подошёл ближе, стараясь не споткнуться о собственные ноги, и
аккуратно положил принесённый букет на мамины колени, после чего
тихо сказал:
— Фиалки. Ты… Ты всегда их любила, и вот, мы вместе с Симми их
вырастили для тебя…
Несколько мгновений Алиса никак не реагировала, и когда я
подумал, что реакции вообще не последует — её пальцы каким-то
странным, словно механическим движением, коснулись лепестков
принесённого букета.
Это оказалось невероятно сложно и очень эмоционально. Конкретно
сейчас я уже затруднялся ответить чьи эмоции бьют по мне сильнее —
ребёнка или мои собственные. Невероятный коктейль переживаний и
бессильной злобы от того, что не можешь помочь близким тебе людям,
буквально разрушал меня изнутри.
Я понял, что на текущий момент больше не смогу тут находиться,
поэтому одним движением разорвал принесённый свёрток, разбрасывая
тем самым листочки с заклинаниями по полу, и судорожно потянулся за
фотографией, показывая её обоим, после чего сказал, отчаянно борясь
с подступающим комком в горле:
— Мама, папа, смотрите… Это мы, помните? Я тогда совсем недавно
родился, но портрет сэра Роланда рассказал мне об этом моменте.
Мама… Ты держишь меня на руках, а папа… Папа делает нам смешные
рожи. Я принёс её вам — вдруг она поможет вам вспомнить…
В этот момент отец неожиданно протянул руку, и коснулся стекла
рамки. Его губы едва уловимо шевельнулись, после чего я услышал
тихий шёпот:
— Мальчик…
Я почувствовал, как что-то горячее с новой силой подкатывает к
горлу, и не в силах больше бороться с эмоциями, резко встал, и
обняв напоследок самых близких людей для этого тела, тут же быстро
вышел из палаты, где на глазах у Августы и Кьяры просто прислонился
лбом к идеально холодной стене больницы, отчаянно пытаясь взять
разбушевавшиеся эмоции под контроль.
Неожиданно я ощутил сухую мозолистую руку Августы на своём
плече, и это стало последней каплей. Все тщательно возводимые мной
плотины в одно мгновение смело, а в следующее мгновение я уже обнял
бабушку и просто и без затей заплакал, вымещая таким образом всю
боль и несправедливость, которые пришлось пережить маленькому
ребёнку.