— Медведь?
— Ну. Так парень наш, из охраны, жахнул по нему из своего ружья, свалил с первого выстрела наповал. А уж если человеку в голову попадет — оторвет башку к чёртовой матери.
— А что — приходилось уже по людям стрелять?
— Не-е, — засмеялся расслабленно Богданов. — Тихо тут у нас. Тихо и спокойно.
— Тихо — а из дома крепость сделали, — уловил несоответствие Китайгородцев.
— Это на всякий случай. Чтоб недоумков разных в искушение не вводить. У нас же тут не дом престарелых и не пионерский лагерь. У нас тут резиденция самого богатого человека в крае, — Андрей Ильич поднял указательный палец, подчеркивая значимость то ли охраняемого им лица, то ли произнесённых им слов. — У тебя из закуски, кстати, есть что-нибудь?
— Сухпаёк. Вермишель быстрого приготовления, тушенка.
— Нет, не годится, — улыбнулся Богданов. — Ладно, я сейчас распоряжусь.
Извлек из кармана своей дубленки переносную радиостанцию с короткой обрезиненной антенной и заказал кому-то невидимому съестное.
Уже через несколько минут парень в чёрном, очень похожий на тех ребят, которых Китайгородцев видел днем у шлагбаума, принес горячий ужин.
— Я спросить хотел, — сказал Анатолий, когда парень ушел. — В таких же точно куртках я видел ребят километрах в десяти отсюда...
— Наши, — подтвердил Андрей Ильич. — Закрыли мы город. По личному распоряжению Тапаева. Чтоб — никого посторонних и чтоб криминогенную обстановку разрядить. Для спокойствия горожан, в общем, и работников нашего комбината — что, как понимаешь, одно и то же.
— А власти как же?
— Какие власти?
— Городские.
— Вот ты чудак-человек, — присвистнул собеседник. — Как власти могут быть против, если Тапаев распорядился? Вот здесь город, да? На весь город — одно только наше предприятие, горнообогатительный комбинат. Хозяин комбината — Тапаев. Так кто же здесь кормилец и поилец? Да и мэру спокойнее, когда город закрыт. Преступность — мизерная, люди — довольны...
— А когда Тапаев город закрыл?
— В прошлом году.
— Был повод?
— Нет, — отмахнулся Богданов. — Нормально всё. Не дрейфь. Неси стаканы.
— У меня — кружка.
— Дело твое. Можешь хоть из ладошки пить. Кто ж тебе запретит?
Богданов налил водку: себе — в стакан, Китайгородцеву — в кружку.
— Ну, за встречу! — провозгласил тост.
«Стакан опорожнил одним махом. Дело явно привычное», — подумал Анатолий.