– Я жду, – потребовала свекровь. – Или у вас появились от меня секреты? У вас? От меня?! Ката, детка, как ты можешь не доверять мне свои самые сокровенные тайны? Я с тобой делюсь всегда и всем, а ты…
– Вы никогда мне ничего не рассказываете.
– Ложь!
– Где вы были сегодня ночью? Я слышала: вы пришли домой только под утро.
Розалия посмотрела на свои ногти и отрезала:
– Не твое дело!
– Что и требовалось доказать.
Свекровь села на диван и, заговорщически подмигнув невестке, спросила:
– Я заметила, что из Норвегии ты вернулась какая-то не такая. У тебя там случился бурный романчик?
– Розалия Станиславовна, я замужем! Между прочим, за вашим сыном!
– Я так и не услышала ответа на свой вопрос, – продолжала ехидно улыбаться кончиками губ свекровь. – Признайся, детка, кто он? Норвежец?
– Не было у меня романов!
– Посмотри мне в глаза. Не было, говоришь?
– Нет!
– Тогда почему ты сама не своя?
– От страха, – ляпнула Наталья.
– Кого же ты боишься?
– Вас! – решила «исправить» свою оплошность Натали.
Розалия схватила подушку, и Натка резво выскочила в коридор.
– Чтобы через пять минут кофе был готов! Ты слышишь меня?!
Пока Розалия оглашала квартиру своим сиплым басом, Ката поспешила закрыться в спальне. На душе у нее скребли кошки: со всех сторон начинали к ней подступать уже знакомые страхи. Теперь Катарина опасалась за собственное будущее. Возникли сомнения: а правильно ли она поступила, сбежав в Россию из Норвегии?
Неудивительно, что после всего случившегося у Катарины нарушился сон. Ложась в постель, она подолгу не могла уснуть, таращась то в темный потолок, то в окно. А когда к девушке подкрадывалась дрема и окутывала ее своими объятиями, Катку начинали мучить кошмары. Снился ей особняк графа, темные длинные коридоры, куклы, клоуны и мохнатые чудовища. Разумеется, от подобных сновидений ей приходилось то и дело пробуждаться в холодном поту и, переворачиваясь на другой бок, ждать очередного периода забытья. Но сон не шел, определенно, он где-то плутал. Катка вертелась-крутилась, считала овец, козлов, баранов, но не ощущала ничего, кроме раздражения и жалости к самой себе.
Утром она чувствовала себя разбитой и подавленной. После бессонных ночей или ночей, наполненных кошмарами, ее целый день преследовала вялость. Не хотелось ничего делать: ни читать, ни смотреть телевизор, ни даже гулять с Дискеткой.