Нравилось мне это место, что в этой жизни, что в самой первой из
своих жизней, в той, где я был Первым императором, о судьбе
которого так и любит спорить Лев Николаевич. Но я-то знаю
наверняка, как меня убили.
Это была зима, и тогда в палатку вошли шесть человек для
переговоров. Но оттуда не вышел никто. Странно, но спустя столько
жизней и предательств, я начинаю воспринимать это как должное и
всегда жду подставы. Но это не касается самых верных из моих людей,
которые были у меня в каждой из множества жизней, и каждую из них я
запомнил. Перерождался я в разных мирах, где время текло иначе, но
каждое из этих перерождений заканчивалось чем-то уникальным.
Самой яркой была моя первая жизнь. Времена тогда были другие,
более тяжелые. В свои восемь лет я уже знал голод. Но мой первый
отец был другим, и до сих пор я испытываю к нему небывалое
уважение. Он болел за империю всем сердцем, строил заводы, развивал
сельское хозяйство, и никогда не щадил врагов. Отец не мог
представить такой ситуации, когда народ голодает, а столы во дворце
ломятся от еды.
Моего первого отца предали, и в возрасте шестнадцати лет я
взошел на престол. Мне повезло — советники отца что-то во мне
увидели… У них была призрачная надежда, что я не подведу.
И да, я их не подвёл.
О, мясо прожарилось. Ммм… Впрочем, эта история слишком долгая,
чтобы вспоминать её за один раз.
Вся мораль здесь до боли проста. После ста шестидесяти лет
правления я оставил своим потомкам сильную и мощную империю. Ох,
если бы мой хороший друг и соратник Нарышкин Родион Витальевич
сейчас увидел своих потомков, он бы вертелся в гробу, не
переставая.
Хочу ли я снова стать императором? Нет. Это должно было остаться
в прошлой жизни. Ведь я уже оставил своим потомкам достойное
наследие, но почти за два века царствования от него не осталось ни
следа. Империя слишком стремительно погружается в хаос. И больше я
не вижу никого, кто мог бы остановить надвигающуюся катастрофу.
Детище, ради которого я прожил свою первую жизнь, не должно
умереть.
— Кхе, кхе… — раздался чей-то кашель из кустов, слева от
меня.
Уже стемнело, но это не помешало мне заметить этого человека еще
полчаса назад.
— Дмитрий Алексеевич, мне придется вас потревожить. Меня
направили к вам для деликатного разговора, — говорит высокий
мужчина в длинном черном плаще.