Так Олег и выразился, с одной стороны, чуть иронизируя, а с другой – чистую правду сказал.
– Имелась у них строгая тётка-воспитательница в особом заведении, среднем между пансионом благородных девиц и высшей школой спецназа, но в ближайшие годы вряд ли им ещё придётся увидеться. Жизнь – она… Сами понимаете.
Валентин Лихарев, очевидно, тоже принимал в девушках некоторое участие, но сейчас Левашов его отчётливо отодвинул. По-человечески понять можно – мужчина, имеющий молодую ревнивую жену, никак не может уделять должное внимание семи красавицам сразу. Неизвестно, откуда взявшимся.
– Как ты соображаешь, друг, – повернулся к Лихареву Олег, – Майя с Татьяной на офицерское жалованье своих мужей достойно, а тем более – долго, наших подопечных содержать не смогут. Лариса на них свою чековую книжку переоформить не успела. У меня в кармане – вошь на аркане. Придётся уж тебе обеспокоиться, пока мы не вернёмся. Процентов с капитала, надеюсь, хватит. В случае чего – компенсируем… – многообещающе улыбнулся Левашов.
– Да о чём ты говоришь! Всё будет в лучшем виде. И здесь устроим, и в столицы вывезем, если потребуется, – почти возмутился Лихарев.
– Вот и славно. А то тебя и на том свете найти – не вопрос. Сам понимаешь… – как-то, на взгляд Майи, достаточно банально фраза прозвучала… Чересчур. Она и сама успела побывать «на том свете», но Левашов, кажется, имел в виду нечто другое.
Валентин с готовностью кивнул.
– Тогда – до скорого. Надеюсь, ума не летать на флигере днём, да и ночью, у тебя хватит? – сказал на прощание Левашов. – Разве только в случае самой крайней необходимости.
Он ещё раз простился со всеми, причём Майе показалось, что на одну из девушек он взглянул не совсем так, как на остальных. И та будто бы смущённо опустила глаза. Впрочем, всего лишь на мгновение.
«Интересно, – подумала она. – Интересно… А почему бы и нет? Девчушка прелестна, а мадам Лариса при всех своих достоинствах едва ли так уж безупречна в роли домостроевской жены».
Майя ощущала с Ларисой некоторое сродство характеров и темперамента, но с тех пор, как нашла себе Ляхова, мысли о приключениях на стороне ей даже в голову не приходили. Мадам же Эймонт, судя по всему, к моногамности была неспособна по определению, однако, в отличие от других, держала себя так, что ни один мужчина и помыслить не мог проявить по отношению к ней малейшую инициативу. Умела Лариса окружать себя аурой абсолютной неприступности. И как уж она, в случае необходимости, устраивала свои дела – бог весть.