Но в пользу самой Гестии скажу, что завидовала она, что
называется, белой завистью. Никаких злобных мыслей или взглядов,
только грустные завывания и самокопания на тему того, какая она
бесполезная и ничтожная, которые начались после того, как божества
в своих разговорах приговорили последнюю бутылку вина. Миах тут
выступал скорее жилеткой, в которую та плакалась и вываливала все
то, что накопилось на душе. И в этот момент та никак не напоминала
небожительницу и богиню, скорее просто растерянную и разбитую
девчонку лет шестнадцати, на которые, собственно, и выглядит
внешне.
Божественные посиделки закончились довольно поздно и пьяную
богиню уложили спать вместе с Наазой. Последняя, правда, была не
слишком довольно подобным исходом, особенно когда ее хвост схватили
загребущее лапки не слишком трезвой богини, однако что-либо
говорить та не стала. Мы же с самим Миахом убирали последствия
встречи старых друзей. А учитывая то, как вела себя эта богиня, они
действительно друзья.
— Гестия хорошая девушка, понимающая и добрая. — Произнес мой
бог-покровитель, собирая тарелки со стола. — Просто у нее сложный
период. Мы сошли в мир смертных примерно в одно время, но…
— У нее не сложилось с последователями? — Задал я риторический
вопрос, на который Миах только кивнул.
— Да, сначала она сама привередничала. — С легкой улыбкой, пусть
и грустной, произнес тот, ставя посуду в раковину. — Все искала
своего героя, но потом…
— Упустила момент, и к ней перестали приходить? — Продолжил я,
включая воду и начиная мыть посуду, пока Миах принимал тарелки и
вытирал их, после чего ставил на место. — Гналась за идеалом, а
реальность напомнила о себе.
— Это слишком грубо, но все же правдиво… Понимаешь, Саргос, для
нас, богов, первый ребенок, которому мы даруем наше благословение
очень важен… Он… Первый… не знаю, как правильно объяснить, просто
поверь, для нас выбор первого дитя самый сложный. А Гестия… Ей не
повезло. Особенно на фоне ее подруги Гефест, чья семья одна из
самых влиятельных в Орарио.
— И ее это тяготит?
— Да, несмотря на показываемое ей равнодушие и желание жить на
широкую ногу, не работая при этом. Гефест помогает ей, как может,
но… Ты и сам видел, ей тяжело.
— Да уж, тяжело…
— Осуждаешь ее?
— Нет, я не имею право осуждать ее. — Покачал я головой,
выключая воду. — Но считаю что это не выход.