– Я тебя приглашал две недели назад, – напомнил я. – Ты снова в горах отдыхал?
– Когда ты женился и всю родню созвал?
Я кивнул.
– Слушай, дела появились, – отмахнулся он.
– Ты один не явился. Как и весной тебя одного не было.
– Ты меня в чем-то подозреваешь что ли? – спрашивает Вяземский, а в глазах уже туман. – Давай потом поговорим, у меня стояк и мозг не варит.
Проходит несколько минут прежде, чем Вяземский прощается и утаскивает девушку наверх. Я с раздражением скидываю женскую руку со своих брюк и велю сидеть смирно.
– Что-то не так? – с обидой спрашивает девушка.
– Беги отсюда, девочка, – бросил, не глядя. – Сейчас здесь будут жестить.
Через несколько минут на телефон поступает звонок о готовности. Даю добро, хотя в груди все так жжет хреново. Дружба не должна так кончаться. Но предатели должны гореть в аду.
Вскоре из клуба выводят народ. Охрану скручивают в первую очередь, это наводит шума, но Вяземский не слышит. Он занят своим стояком.
– Господин Багров, все готово, – доложили мне спустя время. – Его отвезут загород. Нужно пару дней, чтобы подготовить почву. Когда вы приедете, он будет готов рассказать абсолютно все.
Я кивнул. Значит, девку от него вывели и его самого одели. Сейчас Вяземский не расколется, надо дать ему понять, что мне обо всем известно.
– Живым только оставьте. Иначе со всех вас шкуру сниму.
Еще несколько дней я провел в Москве, ожидая, пока Вяземский начнет говорить. Мне он нужен был готовенький.
На душе было чертовски хреново. Но не более того дня, когда пропала Настя, поэтому на место иду решительным шагом и почти не морщусь, когда нахожу в подвале уже изрядно подбитого Вяземского.
– Какого черта?! – взревел тот, отхаркиваясь.
Почва была подготовлена, можно приступать. Несколько дней не прошли даром, лицо Вяземского было опухшим от ударов. Раскалывался долго, сказали.
– У меня были аналогичные мысли, когда понял, что на моем корабле завелась крыса.
– Ты, бля, о чем?!
Вяземскому на полу неудобно, но подняться он уже был не в силах. Он злится, но в глазах, сука, проскальзывает очевидный страх. На него вышли. Карты у меня на руках. Я медленно ступил к нему, присел и схватил за грудки.
– Она моя была. Только моя, блядь. И о ней знал только ты, ублюдок, – выплюнул я. – Кстати, можешь доложить Назару, что ребенок мой.